альбома, — забормотал Стивен в своей любимой полушутливой-полусерьезной манере. — Но сейчас речь не об этом! Речь не о них. Не о Ленноне, Маккартни, Харрисоне и Старе!
— Не о Ленноне, Маккартни, Харрисоне и Старе? — нарочно повторила Элен, чтобы показать: она полностью принимает его правила игры.
— Да! — с дурашливым пафосом воскликнул Стивен. — Да, да, да! Альбом мы записали. Так?
— Так.
— Мы его прослушали. Так?
— Так.
— Он нам нравится. Так?
— Так.
— Мы сделали все, что могли. Так?
— Так.
— Значит, мы по праву заслужили свой отдых. Так?
— Так!
— Тогда марш за мной, на кухню! — приказал Стивен Корнуэлл. — Я буду тебя кормить! Сегодня ты заслужила обед, моя куколка.
— Здесь есть кухня? — удивилась Элен.
— Наивное дитя! — шутливо-назидательно заявил Стивен — На всякой уважающей себя студии звукозаписи обязательно есть кухня. Но — не только кухня!
— А что же еще? — полюбопытствовала Элен.
— Еще есть спальня! — воскликнул радостно Стивен.
— Спальня?
— Впрочем, если тебе нравится, ты можешь называть ту спальню комнатой для отдыха. Но от названия сущность не меняется…
— А зачем здесь спальня? — удивилась Элен.
— Наивное дитя! — повторил Стивен. — Кухня для того, чтобы есть. Спальня для того, чтобы спать. Должны же музыканты, которые записывают альбомы на нашей студии, и вкусно поесть, и хорошо поспать… Голодному да не выспавшемуся, знаешь, как скверно работается?
— Вообще-то знаю, — вздохнула Элен. — Тогда, в том самом кафе мне так и не удалось поесть…
— Это я тогда был виноват, — с удовольствием приняв на себя вину Стивен. — Зато сегодня я перед тобой реабилитируюсь. Во всяком случае, собираюсь это сделать.
— Собираешься?
— Да… только пока не знаю, что из этого получится…
— Как это — не знаешь?
— Да так… ведь ни один человек не знает наперед, что у него через минуту-другую получится… нами всеми управляет судьба.
— Судьба-злодейка?
— Нет, зачем же… Судьба — друг человека.
— Как собака?
— Нет. Не как собака. Собака не является настоящим другом человека.
— Разве?
— Не разве, а точно. Собака, например, может взбеситься и покусать хозяина, может даже загрызть его насмерть. Такие случаи бывают.
— А судьба? Она никогда не может взбеситься?
— Нет, — с непоколебимой уверенностью в голосе произнес Стивен. — Не может. Она всегда дает человеку шанс, она всегда дает человеку право выбора. Он сам решает, куда ему пойти: налево, прямо или направо.
— Или назад.
— Или назад… Это уж кто как захочет. По желанию.
— Значит, ты утверждаешь, что судьба — это не собака…
— Не собака… Судьба — это друг человека.
— Хорошо, — сказала Элен. — Ты меня убедил.
— Но я не собирался тебя убеждать, — сказал Стивен.
— Отчего же?
— Мне это ни к чему, — «разъяснил» он. — Ты должна мне просто верить, верить во всем. Верить всегда. Везде. И, разумеется, безо всяких доказательств. Я не собираюсь тебе ничего доказывать. Если я тебе буду постоянно что-нибудь доказывать, то у меня не останется сил любить тебя крепко-крепко и долго-долго. Ты ведь хочешь, чтобы я тебя так любил?
— Да, хочу, — честно ответила Элен. — Очень хочу.
— Но все-таки мы сначала поедим, — сказал Стивен. — Чтобы как следует набраться сил. Чтобы нам было потом, что тратить.
— Я хочу тебя, — сказала Элен.
— Замечательно! — воскликнул Стивен. — Ты делаешь успехи. Это приятно… Но все-таки мы сначала поедим… Марш на кухню! Вперед, за мной, моя неповторимая французская Бабетта!
— Я не хочу, чтобы ты меня называл Бабеттой, — капризно поджала губки Элен. У нее вдруг возникло желание пожеманничать. Но она не могла объяснить, откуда оно внезапно взялось. Впрочем, и действительно, разве нужно всему на свете искать какие-то объяснения? Далеко не всегда…
— Хорошо, моя кошечка, — согласился Стивен. — Хорошо, моя прелесть… Я буду называть тебя просто — Элен…
— Ну ты и кривляка, — улыбнулась Стивену Элен.
И они прошествовали на кухню.
Неожиданно Стивен подошел к вешалке и снял с нее белое полотенце.
— Сядь сюда, — сказал Стивен, — вот на эту табуретку. Элен послушно села.
— Теперь повернись ко мне спиной, — сказал Стивен. Элен сделала, как он просил.
— Я умираю от голода. Слышишь, Стив? — произнесла она.
— Можно, я завяжу тебе глаза? — внезапно хриплым голосом спросил Стив.
Элен очень удивилась. Что за причуда? Нечто странное, непонятное ей. Неизвестно, что ему захочется сделать с ней, если она ненадолго ослепнет. Ну, так что он может сделать? Ударить ее? А предварительно ей сообщить: «Ты теперь полностью в моей власти. Сделаю с тобой, что захочу…» Может быть, он просто маньяк? Может, он иногда и сам не знает, чего хочет, и тогда оказывается полностью во власти своих тайных желаний? В таком состоянии может выкинуть какой-нибудь фортель?
Элен с легким испугом взглянула на Стивена. Разумеется, она не думала пугаться всерьез. Разве можно любить — и бояться? Чушь!
Стивен Корнуэлл смотрел на нее нежно, радостно улыбаясь, слегка щурясь от яркого света, бьющего ему в лицо.
«Боже мой, — подумала Элен. — Быть в его власти, в полном его подчинении, оказаться абсолютно беспомощной и беззащитной перед ним, принадлежать только ему, ему одному — и никому больше в мире… Что может быть прекраснее этого? Что может быть сильнее этого чувства, чувства любви, когда отдаешь себя другому человеку в полное, безраздельное, болезненное, сладкое рабство? Он хочет завязать мне глаза, любимый мой. Он желает, чтобы я стала безвольной куклой в его руках? Он хочет крепко-крепко держать меня за руку, словно маленького ребенка перед тем, как перейти оживленную улицу, а после перехода через ту опасную трассу желает подарить мне такую игрушку, от которой бешено заколотится сердце и стремительно закружится голова? Он этого хочет, ненаглядный мой, единственный и неповторимый? Так я согласна!»
— Можно, — с радостью ответила Элен.
— Удивительно! — вдруг воскликнул Стивен. — Ты согласна?
«Наверное, он когда-нибудь и другим девушкам такое предлагал, —
подумала Элен. — Но они, глупые, вероятно, не соглашались. Поэтому Стив и удивляется, что я ничуть не возражаю, дело в том, что ни одна из тех девушек, я уверена, не любила его по-настоящему. Не
