Во всём том, что уже нами рассмотрено, мы нашли указания на кое-какие способы, посредством которых можно достичь успокоения ума. Но основным условием для него является ясное сознание и понимание нашего места во вселенной.
Мы составляем часть одной великой Жизни, которая не допускает ни ошибок, ни ослабления напряжения и силы, которая 'властно и мягко управляя всеми вещами', влечёт миры к их цели. Представление о нашей незначительной жизни, как об отдельной независимой единицы, борющейся лишь собственными силами с другими отдельными и независимыми единицами, есть одно из самых печальных заблуждений. Пока мы будем смотреть на мир и жизнь с этой точки зрения — покой недостижим для нас. Когда мы почувствуем и познаем, что все 'я' есть одно, тогда ум наш обретёт покой, без опасения его утраты.
Все наши беды происходят от того, что мы смотрим на себя, как на отдельные единицы, и оттого, что, обращаясь кругом своей собственной ментальной оси, думаем только о наших личных выгодах, наших личных стремлениях, радостях и горестях. У некоторых это касается лишь низших сторон жизни и — это наиболее неудовлетворённые из всех: они вечно стремятся захватить всё больше из общих материальных благ и копят бесполезные богатства. Другие думают о своём личном развитии в высшей жизни; это — хорошие, серьёзные люди, но тоже вечно недовольные и беспокойные. Они всегда заняты созерцанием и анализом самих себя: 'Двигаюсь ли я вперед? Знаю ли я больше, чем в прошлом году?' и тому подобное; они озабочены доказательствами своего прогресса, все их мысли сосредоточены на личном внутреннем преуспевании.
Нельзя найти покой в постоянном стремлении к удовлетворению отдельного 'Я', даже если это удовлетворение высшего порядка. Покой пребывает лишь в отречении от своего отдельного 'Я', в утверждении Высшего Я, которое Едино, того Я, которое проявляется на 'каждой' ступени эволюции, содержится в нас постольку же, поскольку и в других людях, и которое даёт удовлетворение всем. Стремление к умственному прогрессу имеет большую ценность, пока низшие желания подавляют и связывают стремления человека, начинающего над собой работать; в нем он черпает силу, освобождающую его от них; но оно не даёт, не может дать счастья, которое приходит только тогда, когда отдельное 'я' будет отвергнуто, а великое Высшее Я будет признано целью, ради которой мы живем во вселенной. Ведь и в обыкновенной жизни самые счастливые — это бескорыстные люди, те, которые трудятся для счастья других, забывая самих себя. А самые неудовлетворённые — те, кто вечно ищут счастья для себя самих.
Мы все — это Высшее Я и потому радости и горести других — столько же принадлежат нам, как и им, и соответственно тому, как мы чувствуем это и учимся жить таким образом, что вся вселенная участвует в жизни, текущей в нас, наши умы учатся Тайне Мира. 'Тот достигнет мира, в ком все желания текут подобно рекам, текущим в океан, наполненный водой, но остающийся недвижимым, но не тот, кто желает желания'[10]. Чем больше мы желаем, тем более растёт жажда счастья, которая и есть несчастье. Тайна Мира есть познание Высшего Я, и мысль, что 'это Высшее Я — есмь Я', ведёт нас к достижению покоя ума, нарушить который ничто не в силах.
Глава десятая
Ментальная помощь близким и общему делу
Самым ценным приобретением для человека, вырабатывающего в себе силу мысли, является увеличение его способности помогать окружающим, тем, кто слабее, чем он, кто ещё не научился пользоваться собственными силами. Если он приобрёл умственный и душевный мир, то он обладает всеми данными, чтобы помогать другим. Простая благожелательная мысль может в известной мере принести помощь, но он может надеяться сделать гораздо больше, чем бросить корку хлеба умирающему с голоду. Возьмём, например, человека преданного такому пороку, как пьянство, и которому мы желаем помочь.
Для этого надо узнать, если возможно, те часы, когда ум больного ничем не занят, например, часы его сна, т. к. всего легче воздействовать, когда человек спит. Тогда надо усесться одному и мысленно, насколько возможно живо, представить больного сидящим перед собою, представить его ясно и точно, чтобы видеть этот образ так же ясно, как если бы больной действительно сидел перед вами. (Живость этого образа не представляет существенной необходимости, но значительно облегчает весь процесс и делает его более действенным). Затем нужно остановить своё внимание на этом образе и со всею сосредоточенностью, на которую вы способны, надо обратиться к нему с мысленною речью, посылая медленно одну за другой все мысли, которые желательно запечатлеть в уме больного. Надо выразить свои мысли в ясных ментальных образах, как если бы вы это делали, излагая перед ним словесно. Во взятом нами случае, надо представить больному живую картину болезней и несчастья, которые влечёт за собой пьянство, и нервное разрушение всего организма, как неизбежный конец. Если больной спит, он будет привлечён к тому, кто таким образом думает о нем и оживит образ, представляющий его. Успех зависит от силы сосредоточения и той настойчивости, с которой мысль будет направлена на больного, и, соразмерно развитию силы мысли будет, и её влияние.
Надо остерегаться в подобных случаях, чтобы никоим образом не пытаться овладеть волею пациента; усилие должно быть направлено только на представление его уму идей, которые, взывая к его разуму и чувствам, могли бы привести его к здравому выводу и побудить его сделать усилие для его выполнения. Если будет сделана попытка навязать больному известный образ действий, и если эта попытка даже увенчается успехом, то этим будет достигнуто очень мало, потому что ментальная склонность, заставляющая следовать порочным влечениям, совершенно не будет изменена поставленным на ею пути препятствием: остановленная в одном направлении, она устремится по другому и новый порок вытеснит старый.
Человек, насильно принужденный к воздержанию, вследствие овладения его волей, излечен от своего порока не более, как если бы он был заключён в тюрьму. Кроме того, никто не должен стараться навязать своей воли другому, даже делая этим ему сделать добро. Прогресс нельзя двинуть вперёд таким внешним давлением: надо убедить разум, пробудить и очистить чувства, другим путём ничего существенного не может быть достигнуто.
Если вы хотите помочь человеку в чем-нибудь другом, вы должны поступать таким образом: вообразить себе того, кому вы хотите помочь и ясно представить ему те идеи, которые желательно, чтобы он воспринял. Горячее желание ему добра, как некая действующая, оберегающая его сила, пребывая около него, как мыслеформа в течение некоторого времени, соразмерно напряженно посланной мысли, будет охранять его против зла, становясь как бы преградой против враждебных мыслей и даже предохраняя его от физических опасностей. Мысль покоя и утешения, таким образом посланная, облегчает и успокаивает ум, распространяя вокруг её объекта атмосферу спокойствия.
Помощь, которую мы часто оказываем нашею молитвою, большею частью явление такого рода: благотворное влияние, оказываемое молитвою, более, чем обыкновенными доброжелательными пожеланиями, объясняется большой сосредоточенностью и напряженностью, которые вкладывает благочестивый верующий в свою молитву. Подобная сосредоточенность и напряженность имели бы те же самые результаты и без молитвы.
Без сомнения есть и другая сторона, с которой молитва иногда очень существенна: она призывает внимание какого-нибудь сверхчеловеческого, или очень развитого человеческого духа на то лицо, о котором молятся и тогда ему может быть оказана помощь сильнейшая, чем та, которою располагает молящийся.
Быть может здесь кстати вставить одно замечание: не вполне ещё сведущие теософы не должны тревожиться и воздерживаться от оказания мысленной помощи в размере их способностей, из опасения 'вмешательства в действие Кармы'. Оставьте Карму заботиться о себе и не опасайтесь вмешательства в её действия более, чем вмешательства, например, в закон тяготения. Если кто может помочь, пусть делает это без всякого страха, он может быть уверен, что эта помощь находится значит в пределах Кармы, а он сам является счастливым исполнителем Закона.
