альбатрос горлан южных морей знал я одну историю Господи вот такое естествознание были у меня неплохие мгновения
но последний день путешествия это неплохой день без просчетов без взлетов словно сходил отдохнул и вернулся руки как я их оставил ничего не потеряю ничего больше не увижу
мешок моя жизнь никогда не выпущу нет выпущу нужны обе руки как во время путешествия это связывается в голове с тем заревом пустым и черным до изумления потом внезапно словно пылающая пригоршня стружек ну и зрелище
нужно путешествие когда я это скажу слабеющим голосом позже когда-нибудь позже голос мой слабый как я
итак двумя руками как бывает когда путешествую или обхватываю обеими голову обхватывал ее там наверху в лучах итак отпускаю мешок но на какую-то минуту он становится моей жизнью итак ложусь поверх это по-прежнему связывается в голове
царапают мне ребра сквозь джут края последних банок мятые края истлевший джут верхние ребра правый бок немного выше чем там где за них держишься держался сегодня моя жизнь еще не ускользнет от меня еще не эта жизнь еще не ускользнет
если я родился она не была левшой правая рука перекладывает банку в другую а та сразу же инструмент в эту изящное движение маленькое завихрение пальцев и ладоней маленькое чудо благодаря которому маленькое чудо среди множества других благодаря которым я еще жив еще был жив
остается только съесть десять двенадцать эпизодов открыть банку убрать инструмент постепенно поднести к носу открытую банку безупречная свежесть далекий аромат счастья приправленного лавром мечтать или нет опустошить банку или нет бросить или нет и в том же духе этого не говорят не вижу не особенно важно утереть рот вот так всегда и так далее и наконец
взять мешок в руки унести такой легкий прижав к себе что есть сил приложиться щекой это важнейшая сцена с мешком она сыграна она уже позади день уже клонится к вечеру закрыть глаза наконец и ждать мою боль пускай болит с ней я продержусь еще хоть немного а пока
молитва ни к чему спать я еще не имею права еще не заслужил молитва для молитвы когда всего не хватает когда я думаю о неприкаянных душах по-настоящему неприкаянных о настоящих душах которые никогда не имеют права даже на сон однажды я молился за них если верить старому пожелтевшему снимку
опять я всегда и всюду в лучах век неизвестно какой вид сзади на коленях кверху ляжками на вершине горы отбросов одет в мешок с дыркой для головы в зубах горизонтально зажато древко огромного стяга на котором читаю
по милосердию твоему то и дело пускай великие грешники спят далее неразборчиво из-за складок потом видеть во сне быть может счастливое время которым они обязаны своим заблуждениям все это время демоны будут отдыхать десять секунд пятнадцать секунд
сон единственное благо короткие подергивания нижней части лица ни звука единственное благо иди погаси эти два старых угля кои уже ни при чем и этот старый очаг разрушенный огнем и во всей этой дряни
вся эта дрянь от начала до-конца от волос до ногтей с пальцев на руках и на ногах как мало она пока ощущает что она такое пока собой представляет и сон
сон приди с неба с земли из-под земли где я непостижим а-а-а ни звука в заднице жгучий кол в тот день мы больше не молились до того как
сколько раз на коленях сколько раз сзади на коленях под всеми углами сзади во всех положениях на коленях и сзади сразу если это был не я это был всегда один и тот же жалкое утешение
ляжка вдвое больше чем надо другая вдвое меньше чем надо или это обман зрения когда испражняешься грязью тогда и подтираешься вот уже века я этого больше не касаюсь возьмем отношение четыре к одному я всегда любил арифметику она мне платила взаимностью
у Пима они были хоть и маленькие но одинаковые ему бы еще третью я засовывал туда открывалку равнодушно что-то там не так но сперва покончить с этим с моей жизнью путешественника часть первая до Пима как было остается только вторая потом третья остается только третья и последняя
из времен когда я еще жался к стенам среди моих ближних и братьев я это слышу и шепот который тогда там наверху на свету на каждую телесную боль душевная я от нее леденел я выл на помощь в одном случае на сотню испытывая долю блаженства
как когда в виде исключения надравшись в тот час когда появляются мусорщики упорно желая выйти из лифта я застреваю ногой между площадкой и клеткой лифта а спустя два часа минута в минуту хоть время засекай прибегает кто-то кто все это время тщетно жал на кнопку вызова
старый сон я не верю или верю это зависит от чего неизвестно смотря какой день зависит от того какой день прощайте крысы кораблекрушение свершилось немного меньше вот и все о чем я умоляю
немного меньше неизвестно чего неизвестно как неизвестно когда немного меньше времени быть и не быть прошедшее настоящее будущее и условное наклонение давайте давайте продолжение и конец часть первая до Пима
жжение в прямой кишке как превозмог размышления о том как вытерпеть боль непреодолимое: начало пути относящиеся к нему приготовления благополучный маршрут внезапное прибытие в гостеприимный порт задние огни отбой и гоп разве это сон
сон мало шансов смерть мешка ляжки Пима конец первой части остается только вторая потом третья остается только третья и последняя о сжалься Талия где твой зеленый плющ[20]
скорее голову в мешок где с позволения сказать я терплю все муки всех времен меня это заботит как прошлогодний снег и каждая клеточка трясется от безудержного смеха банки от этого трещат наподобие кастаньет грязь чавкает под моим трясущимся телом я одновременно пукаю и писаю
удачный последний день путешествия все проходит как нельзя лучше шутка выдыхается слишком стара содрогания унимаются возвращаюсь на вольный воздух к серьезным вещам мне довольно было бы поднять мизинец чтобы улететь на лоно Авраамово я бы попросил его иметь это в виду
тем не менее кое-какие мысли чтобы занять время о непрочности эйфории у разных классов животного царства начиная с губок как вдруг нет не могу больше терпеть ни секунды так что этот эпизод пропускаем
испражнения нет они это я но я их люблю старые банки не до конца опорожненные вяло отброшенные нет что-то еще грязь поглощает все она выдерживает меня одного мои двадцать кило тридцать кило немного проседает под ними а потом уже больше не проседает я не бегу я удаляюсь
оставаться всегда в одном и том месте никогда у меня не было других притязаний с моим малым бессильным весом в этой теплой тине вырыть себе логово и не шевелиться старый сон возвращается вижу его в этот тягучий час он есть и будет еще долго начинаю сознавать чего он стоит чего стоил
глотнуть побольше черного воздуха и покончить наконец с моей жизнью путешественника до Пима часть первая как было до другого до оседлого с Пимом после Пима как было как есть огромное время когда я ничего
больше не вижу слышу его голос потом эта другая приходит издалека из тридцати двух сфер зенита и глубин потом во мне когда отпускает одышка ошметки бормочу их
с этим беспокойством причина в том что я больше не выдержу ни секунды здесь где я не в силах даже поднять мизинец даже если от этого подо мной грязь расступится а потом сомкнется
вопрос старый вопрос да или нет это ежедневное если ежедневное потрясение это слово которое нужно слышать шептать это потрясение если ежедневное оно меня подхватывает и вышвыривает из моего пьянства
и день который так клонится наконец к своему концу не состоит ли он из тысячи дней старый добрый вопрос ужасный для головы он всегда может возникнуть по поводу чего угодно и вообще без повода что такое великая красота
обладать хронометром Пима что-то там не так и нечего хронометрировать итак я больше не ем нет я больше не пью и не ем больше не шевелюсь и не сплю больше ничего не вижу и не делаю может быть это еще восстановится полностью частично слышу говорят да потом нет
голос хронометрировать голос он не мой молчание хронометрировать молчание это бы могло мне
