домашнем халате и шлепанцах на босу ногу. Голова странного мужичка была кругла, как бильярдный шар, густые седые брови плавно переходили в морщинистый лоб, который, в свою очередь, постепенно разглаживался в огромную лысину. Глазки, носик и подбородок вместе с отвисшими щечками тонули в тени, до них не добирался свет от искусственного камина.
– Чо встал, подь ближе! – изрекло экстравагантное создание, замахав толстыми ручками с пухленькими, холеными пальчиками на концах. – Мне с тобой болтать-то особо некогда, так что время, служивый, свое не тяни. Подь сюды, говорю, разговорчик имеется!
Лачек на миг опешил. Арестанту показалось, что вдобавок к своим злоключениям он еще и когда-то успел сойти с ума. «Являются же кому-то черти, но почему меня так сильно обделили, почему мне достался бесенок без рогов и хвоста?!»
– Не хлопай, не хлопай глазищами, служивый, а за халат с тапчонками извиняй! Хвороба старая прихватила, умучила меня совсем, бедолагу, – щебетал старик, дотянувшись короткой ручонкой до штанины майора и упорно подтягивая его к себе.
– А ты, то есть вы, кто? – наконец-то произнес обескураженный Лачек, садясь в глубокое кресло без ручек напротив лежака.
– Я кто, я кто?! – негодуя, заверещал старик, тыкая в волосатою грудь сморщенной сосиской указательного пальца.
– Я твой спаситель, я твой второй шанс, а вообще-то я запальник смежного ведомства, – крикливый старичок внезапно утих и уставился на Палиона маленькими бусинками умных глаз. – Ты о контрразведке, сынок, что-нибудь слышал, или так в диверсионных пакостях погряз, что до другого и дела не было?
– Слышал, – кивнул Палион.
– Ну, так вот я из тех, кто твоих коллег-шкодников ловит и гадости ими учиненные того, ну, то есть устранить пытается.
– Допустим, но какое я… – договорить бывший майор не успел, ладонь старика легла на его запястье и неожиданно сжала его так сильно, что у Лачека потемнело в глазах.
– Допускать или не допускать здесь могу только я. Ты не в том положении, дружок, так что навостри ушки и не перебивай. Буду спрашивать, отвечай, а так, слушай и запоминай!
Старичок замолчал и вдруг резко, как резиновый мячик, отпружинив от пола, поднялся на ноги. Дырявые шлепанцы разлетелись в разные стороны, и один из главных контрразведчиков Галактического Союза заходил кругами, громко шлепая по полу босыми ступнями.
– В том, что случилось на Лареке, твоей вины нет, – наконец-то изрек старик. – Ни один из штабных мерзавцев тебе и слова сказать не посмел бы, если бы ты не отклонился от инструкции и воспользовался блокирующим кодом. Но, с другой стороны, тебя в этом случае сейчас бы здесь наверняка не было, ты был бы мертв, твое изуродованное тело пошло бы на корм диким и ужасно слюнявым финерианским кошкам… впрочем, по мне их хозяева столь же омерзительны…
– Спасибо за понимание, сэр… и сочувствие, – смог лишь произнести Палион, шокированный манерой общения старика.
– Терпеть не могу, терпеть не могу тупых солдафонов и их ужасных твердолобых манер! «Да, сэр! Так точно, сэр! Будет исполнено, сэр!» – изощрялся кривляниями и визгами низенький старичок, измудрившийся развернуться так удачно, что одним взмахом халата сбил с камина вазу и опрокинул горшок с любимым цветком генерала.
– Ты же не тупой солдафон, Палион, ты же разведчик, существо мыслящее, сопоставляющее, проводящее аналогии и анализирующее. Неужели ты думаешь, что я похож на твоего бывшего шефа, генерала, у которого извилины в голове уже давно мхом поросли. Не смей, слышишь, никогда, ни при каких обстоятельствах, не смей называть меня «сэром»! – Старик склонился над неподвижно застывшим в кресле майором и грозно затряс у него перед лицом указательным пальцем.
– Слушаюсь, с… – Палион вспомнил о запрете и вовремя осекся, – …но я не знаю, как мне вас называть.
– Я тоже не знаю, – хмыкнул озадаченный старичок. – Можешь «дедулей», «дедушкой». А что, мне кажется, очень мило: тепло, душевно, по-домашнему и в то же время уважительно. Все, решено, позывной «дедуля» утвержден окончательно и бесповоротно.
«Это конец, это видение, это не может быть правдой! Это безумный, наркотический сон, вызванный растекающимися по крови токсинами. Меня приговорили к смерти и ввели в вену яд, я умираю, а этот бред всего лишь предсмертная игра моего воображения. Мой мозг разлагается и выстраивает напоследок причудливые комбинации из когда-то видимых мной хотя бы мельком объектов. Всевышний, если ты есть, за что ты сыграл со мной дурную шутку?! Почему мне явился этот омерзительный старикашка, эта страшенная, сморщенная образина, а не пышногрудая, крутобедрая красавица с пухленькими губками и длинными- предлинными волосами?!»
– Эй, эй, Лачек, о красотках потом поболтаем! – встрял в сбивчивый ряд мыслей голос «дедули», потная ладошка которого усиленно выбивала пыль из щек закатившего глаза арестанта.
Майор не заметил, как его мозг начал медленно погружаться в дремоту. Однако старший товарищ в распахнутом халате вовремя заметил изменения в состоянии собеседника и не дал ему сбежать в царство сонных грез.
– Соберись, парень, слышишь, возьми себя в руки! То, что с тобой происходит, это не бред, это не сон, хотя и выглядит невероятно… Ты должен прийти в себя! – Руки старика вцепились мертвой хваткой в плечи майора и трясли его до тех пор, пока он не открыл глаза.
– Я в порядке, я готов слушать, – прошептали бледные, но уже не трясущиеся губы Лачека.
– Начну еще раз с того места, на котором ты меня самым бессовестным образом отвлек и заставил слегка размяться, – кряхтя и громко пуская ветра, старичок водрузил свои дребезжащие, волосатые телеса на удобный лежак возле камина. – Ты не виновен в гибели твоего отряда, ты просто неудачно попал под раздачу «пряников». Подстроенная врагами ловушка должна была лечь тяжким бременем ответственности не на тебя, рядового исполнителя, а на твое руководство, допустившее грубую ошибку. Совершенно не уважаемый мною твой генерал уже собирался писать прошение об отставке, как ему подвернулась подходящая зацепка, чтобы вывернуть историю наизнанку и убрать свою шею из-под удара, естественно, подставив на ее место твою.
