сделал шаг назад, чтобы огромный гарбеш не задел его когтистой лапой в полете. Трехметровое чудовище прыгнуло на спины разбойников, мгновенно придавив их к земле массой своего тела. Колдуну так и не удалось взглянуть на лицо человека, обозвавшего его уродом. Покрытый сверху пахучей слизью ящер откусил голову Фраба и тут же проглотил ее, даже не удосужившись разжевать. Дрыгающее конечностями тело второго разбойника шевелилось недолго, сильная лапа с четырьмя когтями раздавила его на две части, превратив в кровавое месиво из костей и плоти, на которое было страшно смотреть. В лицо Вебалса ударила мощная волна зловония. Хищный ящер грозно щерился, извергая на еще живого человека ядовитые пары своего плотоядного кишечника.
Колдун не собирался бежать, пытаясь скрыться от чудища за дверью лаза, которую тот разнес бы в щепу, даже не заметив, не бросал в воздух магических заклинаний, которых, говоря по правде, и не знал, не рылся за поясом в поисках склянки с чудодейственным эликсиром, а просто неподвижно стоял и смотрел в глаза монстра из-под нахмуренных дуг бровей, как будто надеясь, что лесной зверь испугается его грозного взгляда.
Внезапно пасть ящера захлопнулась, гибкое тело прильнуло низко к земле, а в немигающих красно- желтых зрачках появился страх. Тварь зарычала и попятилась, вот-вот собираясь вывернуться восьмеркой и бежать прочь без оглядки.
– Куда собрался?! Напакостил, грязь развез, за собой убери! Да не этого хватай, не этого, а того, что в фарш превратил! – ткнул пальцем колдун в бесформенную кучу дымящейся плоти, державшую несколько секунд назад кинжал возле его горла.
Гарбеш послушался, бросил безголовое тело и, схватив зубами великодушно оставленную ему добычу, скрылся в чаще.
– Обожаю такие случайности, – рассмеялся Вебалс, подбирая свой меч и вытаскивая из-за пазухи трупа окровавленный кошель, – главное, самому возиться не пришлось. Госпожа Удача резвится, что ж, мне нравится ее веселый настрой, еще бы деньжат немножко на новую одежонку подкинула, совсем бы хорошо было.
Колдун бесцеремонно оттащил за ногу труп и с сожалением посмотрел на то, что сталось с его одеждой. Атласная рубашка напополам, дорогая куртка так залита кровью, что одеть ее он уже не мог. Ночи в окрестностях Лютена стояли в ту пору холодные. Вебалс остался голым по пояс, а до плешивых топей, куда он направлялся, было добрых семь-восемь верст.
Глава 2
ПАДЕНИЕ ЗВЕЗДЫ
Мини-лайнер представительского класса «В-17» быстро набрал высоту и уже через пару секунд оказался в слоях стратосферы этой затхлой, наводившей уныние и вызывающей лишь отвращение планеты. Подавлявшему большинству граждан Галактического Союза ни разу за всю жизнь так и не довелось побывать на поверхности знаменитого индустриального гиганта Ванфера; их легкие не загрязняла искусственная атмосфера с многочисленными примесями вредных газов; кожа не зудела под лучами смертоносного солнца, уже давно расправившегося с последними остатками защитных радиационных барьеров, а взгляд не радовал вид многокилометровых, поднимавшихся ввысь на триста, четыреста и более этажей промышленных корпусов, где производилось все необходимое для человека и человечества, за исключением красивых пейзажей, чистого воздуха и хорошего настроения.
Когда-то на заводах Ванфера работали каторжники, потом, наконец-то признав и прочувствовав прописную истину: «Рабский труд не эффективен», Координационный Совет Союза заменил преступников машинами и несколькими сотнями инженеров-штрафников, призванных поддерживать бесперебойность полностью автоматизированных производственных процессов. Среди несчастных, вынужденных отравлять свои внутренности промышленными отходами, была другая, весьма немногочисленная категория лиц, к которой и принадлежал единственный пассажир лайнера, не имеющего коммуникационных позывных и не приписанного ни к одному из многочисленных космопортов систем Союза.
Эти таинственные личности ненадолго прилетали на Ванфер, чтобы посетить маленький офис, затерянный где-то в недрах полностью автоматизированных, многоуровневых цехов, и вновь улетали, получив новое ответственное задание за пределами входящих в Союз миров. Потом, через несколько недель, достоянием галактической общественности становились сухие сводки информационных бюллетеней и эпатажные заголовки электронных статей, повествующие о стихийных бедствиях, стерших с поверхности чужих планет целые города.
Черноволосый, коротко стриженный пассажир не крупного, но атлетического телосложения печально вздохнул и, бросив последний, прощальный взгляд на быстро удаляющийся шарик индустриальной планеты, извлек из бара бутылочку старого, доброго коньяка, изготовленного лет так за двадцать, если не больше, до его рождения.
В трудной, полной смертельных опасностей работе планетарного диверсанта были все-таки некоторые положительные моменты. Он мог бесплатно пить изысканные напитки, путешествовать за казенный счет по всей галактике, любуясь экзотическими красотами, тратить деньги, не омрачая свой мозг расчетами, а также вербовать и убивать людей по собственному усмотрению, без соблюдения отягощающих жизнь формальностей. Однако, несмотря на весь набор головокружительных благ, называемых глупыми обывателями «абсолютной свободой», командир диверсионного отряда планетарной разведки майор Палион Лачек был глубоко несчастен.
К обычной усталости и привычному осознанию своего одиночества, чрезвычайно быстро пришедшему на смену авантюрной романтике, в этот день у майора прибавилось еще три повода, чтобы не слегка продегустировать божественный напиток, а просто в стельку напиться за время полета. Провал ответственной операции, гибель всего отряда и весьма неприятный разговор с редко покидающим кабинет начальником, считавшим аргумент «так сложились обстоятельства» всего лишь жалкой детской отговоркой.
Красавицы-бортпроводницы, как, впрочем, и человека-пилота в составе экипажа лайнера не было, так что Палиону никто не составил компанию, хотя, с другой стороны, никто и не мешал. Бездушный робот в кресле пилота уставился в приборную доску и не читал, как более ранние модели кибернетических навигаторов, душеспасительных лекций о негативных последствиях ввода в биологический организм избытка алкоголесодержащих жидкостей, иными словами, о вреде обыкновенного пьянства.
Тепло руки согрело старинный напиток, разбудило в нем силы, которые затем поступили в организм, даруя потерянное было желание жить и бороться, превозмогать боль, обиду и горечь потерь. За иллюминатором чернело холодное бескрайнее пространство, усыпанное маленькими точечками ярких, ноне греющих душу звезд. Глаза бывшего майора закрылись, и пару часов назад отправленному со скандалом в отставку офицеру впервые за последние три дня удалось крепко заснуть. Его больше не посещали кошмары, разум вновь был чист, как лист белоснежной бумаги, а душу не терзали сомнения, младшие, но не менее настырные, братья мук совести.
