Сначала взяли себе булки. Отка две, Адам целых пять штук, а тётя Яна только одну. Пока подошла их очередь и на подносе появилось по порции сосисок, Адам три булки уже съел. Всё правильно. Теперь на каждую сосиску было по булке. Уж что другое, а считать Адам умеет. И вдруг к тёте подходит пожилая дворничиха в оранжевой кофте:
— Пани, а где ваш ребёнок?
Тётка пугается и тотчас же начинает искать детей. Но Отка спокойно ест свою сосиску, а Адам давно уже всё съел. Но сидит рядом.
— У вас коляска пустая.
— Ах, вот что, — наконец-то понимает тётка и облегчённо вздыхает. — Да мы её только что купили. Малыша у меня пока ещё нет.
— Ну тогда ладно, — говорит дворничиха, — а я уж было испугалась, не случилось ли чего с ребёнком?
Отка звонит в дверь барышне Терезе. Она несёт письмо, которое утром доверил ей почтальон. Срочное письмо. Барышня Тереза давно должна бы получить его, да только её всё не было дома. И Отка тут уж ничего не могла поделать.
Теперь барышня Тереза слегка выглядывает из двери, показывая только голову с серебряными волосами. На ней стираное домашнее платье, а этого никто не должен видеть, потому что барышня Тереза всегда хочет быть очень красивой.
— Барышня Тереза… — пищит Отка.
— Ах, это ты, — смеётся Тереза и приглашает Отку войти.
Гостья совсем маленькая, и ей можно показаться в любом виде. Отка озирается по сторонам, но соблюдает приличие. Всюду фотографии киноактрис и киноактёров. Они улыбаются ей со стола, со шкафа и стен. Только Отка этих кинозвёзд не знает. И думает, что всё это родственники Терезы.
— Я принесла вам письмо.
— Давай, — говорит барышня Тереза.
Она разрывает конверт, быстро читает, но чем дальше, тем больше хмурится. Наконец она комкает письмо, по ней видно, как она сердится!
— Больше никуда с ним не пойду.
— С кем?
— Да вот с тем человеком, что написал мне письмо.
— А почему? — испугалась Отка. Ей очень неприятно, что она принесла плохое письмо. Но ещё больше неприятно, что Тереза не хочет больше никуда с этим человеком пойти. Отка любит, когда у всех всё в порядке.
— Когда я где-нибудь бываю, каждый знает, где я. Только он один не знает.
— А может, и знает, — защищает его Отка.
— Нет, не знает, — сердится Тереза. — Он всегда и везде спит: и в кино, и в кафе, и в трамвае.
— А вам что же, приходится его будить?
— Да, приходится.
— А может, он ходит в ночную смену?
— В какую там ночную, ведь он — монтёр.
— Ну, тогда я вас понимаю, — соглашается наконец Отка.
— Ну вот, — улыбается Тереза. — Значит, никуда с ним не пойду. И всё.
— Но, барышня Тереза…
— Тебе что, Отка?
— А не будет вам скучно?
— Не бойся, Отка, уж как-нибудь развеселюсь.
Снова вечер, дети засыпают на своих диванах, тётка ушла в ночную смену в своей серой форме. В ней она похожа на мужчину. С улицы раздаются тоненькие трамвайные голоса, где-то за стеной нежно бьют часы пана Венцла, торопят время, которое и без того никогда не останавливается.
— Адам… — шепчет Отка.
— Чего тебе?
— Расскажи что-нибудь.
— Что?
— Да хоть что-нибудь. Я сама не могу ничего вспомнить.
— Ну вспомни, как у нас в деревне идёт дождь.
— Я как раз это и хотела…
— Сначала одна капля упадёт на трубу, потом другая — на порог, немного погодя — на крышу, затем — на оконное стекло. Это дождь пробует, куда ему лучше падать. Вот и посылает свои капли на нашу избу, на двор, на сад, семнадцать тысяч капель. А потом всё падает, и падает, и падает: тра-та-та-та-та-та-та…
— А нас он где застаёт?
— Мы сейчас дома, только мне надо во двор.
— Ты шапку возьмёшь?
— Да, беру.
— Адам, а дождь уже больше не идёт?
— Падают последние капли, дождь кончился.
— У нас есть, куда дождю падать, правда?
— Да, конечно. На траву, на листья, на забор, на двор.
— А здесь, в Праге, и падать некуда, правда?
— Есть, тоже есть, только здесь каждая капля обо что-нибудь да разобьётся. Но ты уж спи.
Отка закрывает рот и глаза. Ей и вправду хочется спать, только глаза почему-то всё открываются. А что это за сон с открытыми глазами? Вовсе и не сон. И что может тогда присниться? Ничего. Сон снится только во сне, когда никто ничего не видит. И Отке приходится развлекать себя, раз уж она не спит и раз уж ей ничего не снится.
— Адам…
— Что тебе?
— Адам, ты ещё минутку не засыпай.
— Ну что, рассказать тебе теперь, как падает снег?
— Нет, а то мне самой станет холодно. Ты лучше скажи, как тётя Яна наперёд может знать, что у неё будет именно мальчик? Ну, как это она может знать?
Адам задумывается, ему не хочется Отку разочаровывать, но он понимает, что объяснить это выше его сил.
— Ну, не знаю… — признаётся он через минутку.
А Отка очень рада, что и Адам ничего не знает.
Утром ребята встают, а тётя ещё блаженно спит. Ей надо наверстать то, что пропустила она ночью. Ведь ночной сон не обманешь. Дети это понимают и не собираются тётку будить. Адам берёт гантели и упражняется: раз-два, раз-два. Он прямо чувствует, как у него нарастают мускулы. Теперь ему не страшно
