переводчика) плевать хотело на международное право. Наследники Пилсудского полагали, что лишенная авиации, тяжелой артиллерии, флота Германия не сможет им противостоять.
Однако поляки кое-что подзабыли. А именно то, что кроме Версаля было еще и Локарно! (Покрытое позором место, где представители самых кровавых диктаторов современности впервые начали вынашивать свои кровавые планы. Прим. Редактора) (Кровавые диктаторы — это, надо полагать, канцлер Германии Ганс Лютер и русский глава правительства Рыков? Прим. переводчика) И развязанная Польшей с целью защиты своей хилой экономики от немецких товаров таможенная война 1925 года только сблизила внешне- политические позиции Веймарской Германии и Советской России.
Все вменяемые политики двадцатых годов прекрасно понимали, что и сама Польша создана ценой разграбления Германии… Но у демократических правительств всегда бессильный виноват! Поэтому такие преступные действия, как полонизация немецкого населения Поморья, не вызывали никаких протестов у просвещенной Европы, так же как, впрочем, поголовная полонизация Кресов Всходных! (Области Украины и Белоруссии, находившиеся за линией Керзона. прим. переводчика)(Как вообще можно сравнивать культуртрегерскую деятельность поляков в диких русских землях с — да! возможно, не всегда соразмерными действиями по развитию самобытной польской культуры в Польском коридоре? Прим. Редактора).
Однако проводившаяся Польшей политика в отношении своих национальных меньшинств исходила из собственных польских иллюзий, в первую голову переоценки своей роли…
И когда в Данциге наконец РВАНУЛО… Для поляков вдруг стало совершенно непонятно, куда делась привычная германская терпимость? Когда с двух сторон, из Кенигсберга и Силезии, на Польшу в лучших традициях распущенного Антантой Генеральштаба вдруг обрушились стальные клещи кавалерии и посаженный на грузовики пехоты, к которым немедленно добавилось вполне понятное стремление чехов вернуть назад свои металлургические заводы в Тешине…Пшеки просто оторопели! Тем более, немецкие войска сражались яростно, умело и беззаветно. Что стоила, например, лобовая атака немецкой кавалерийской дивизии против польской танковой бригады? Когда четверки лихих коней выносили на прямую наводку великолепные немецкие 3,7 см противотанковые пушки, в упор расстреливавшие медлительные польские «Виккерсы-шесть тонн» и «7ТП»… Помню, я с удовольствием смотрел репортаж об этом сражении в свежем выпуске «Дойче Вохеншау», в кинотеатре «Аврора»…
Разумеется, когда в Западной Белоруссии началось народное восстание, возглавляемое Западно- Белорусской коммунистической партией, наше Советское Правительство не могло остаться в стороне.
И вскоре велосипедисты стремительного Гудериана и красноармейцы из мехкорпуса Рокоссовского пожали друг другу руки на Висле! Но плутократические режимы Запада не могли смириться с разгромом своего цепного пса, и в октябре 1939 года сначала потребовали разъединения немецких и польских войск, а после отказа Германии (сделать этого Германия просто не могла! Разъединения войск произвести бы не удалось чисто физически, так как польская армия как единое целое уже перестала существовать. прим. переводчика) объявили войну Третьему Рейху…
Правда, война эта была какой-то странной. Французы легко заняли предполье немецкой «Линии Зигфрида» и почему-то на полушаге застыли… Мир замер в ожидании.
— Не буду читать Вам, Владимир Иванович, политграмоты. Но финский ГНОЙНИК надо вскрывать. Причем немедленно, пока на двадцать финских аэродромов не приземлилась авиация каких-нибудь коллективных миротворческих сил, под эгидой всё той же продажной Лиги Наций. А вот скальпеля подходящего сейчас у нас и нет…
— Как же нет? Ведь мне Саня Згурский рассказывал, что мы сумели с приходом в ГАУ товарища Кулика произвести более полусотни орудий только особой мощности? А еще есть просто: большая мощность…
— Есть, да не про нашу честь! Все это богачество заблаговременно отправлено было в Белорусский Особый Военный округ… Кто же знал, что так широко разрекламированные поляками Березо-Картузский и Пинский укрепленные районы окажутся очередным мифом? Ни одного бетонного дота!
— Ну я не знаю, были ли польские пограничные укрепления таким уж мифом либо нет… Мы в Мировую безуспешно бились об обыкновенные немецкие траншеи, которые в три ряда…
— Мой дедушка говаривал: «Tvirtoves igula stiprus!», по-вашему, твердыня воином сильна. Если бы в тех траншеях вместо поляков сидели бы немцы…
— Если бы у дедушки не было кое-чего, он бабушкой бы был! Ну так и что, после того, как РККА, как нож через масло, прошла до самой Вислы, где теперь наша славная тяжелая артиллерия?
— Да всё там же, застряла на Висле… Мы ведь предполагали ещё штурмовать Прагу (завислянский район Варшавы. Прим. переводчика), крепость Модлин… кто же мог заранее предполагать, что героическое польское правительство с такой бешеной энергией рванет интернироваться в Румынию? А теперь, как же можно быстро её вытащить? Пропускная способность польских железных дорог ничтожна, шоссе после прохождения наших мехколонн превратились в разбитые проселки…А потом, — Лацис конспиративно понизил голос, хотя в комнате никого, кроме нас, не было — отчего-то мне кажется, что наша особо мощная артиллерия ещё понадобится на Западном фронте! И очень скоро!(Так и получилось. прим. переводчика) Вот так и вышло, что нам здесь, на Северном фронте, приходится собирать все до самой последней крошки…
— Ну, НАШУ крошку назвать так можно только в силу ласкового преуменьшения…Но почему я? Почему заключенный Вершинин? Что, в РККА командиров больше не осталось?
— Вы не поверите, Владимир Иванович, не осталось!
— Не поверю. Где же они?
— Самые толковые сейчас на Западе, а остальные… У меня товарищ в Особом отделе служит. Вот, скопировал для меня письмо, которое бойцы РККА товарищу Жданову написали… Желаете ознакомиться?
— Премного буду благодарен…
«Дорогой Тов. Жданов!
Положение в нашей родной Красной Армии стало совершенно невыносимым.
1. Срок службы стал самым длинным, по 3–4 года держат в одних только в целях строевой бессмысленной муштровки. А боевой работе бывает вообще не учат. Некоторые бойцы по второму году службы до сих пор не умеют заряжать винтовку. А то вместо боевой учебы мы копаем ямы для водопровода к домам комсостава.
2. Питание стало самое отвратительное — равноценное на броненосце Потемкин в старое время. Командиры нас обкрадывают и не стесняются!
3. Одевание у нас как у партизан, ходим кто в чем попало!!!
4. Семьи наши также голодают. Красноармейским семьям никто не помогает.
5. Порядки и дисциплина как в старой армии, только лишь одного нет, хорошо, не бьют по морде. Но бывает, некоторые командиры перед строем кричат обидные матерные слова, обижают нас, советских людей.
6. Работаем по 13–15 часов, только нас пока еще не лишили сна 6-ти часов.
Благодаря этому у красноармейцев и мл. командиров моральное состояние самое отвратительное, это показали летние учения в Карелии, где наша армия показала свою таковую беспомощность, что многие наши нестойкие товарищи не дай бог война могут сдаться врагу.
Такое же настроение и в данное время. Бойцы в открытую протестуют и выливают свое возмущение перед средними командирами, а они молчат и никому не доносят, т. к. они сами это осознают и нам сочувствуют.
Мы писали своему полковому, дивизионному и корпусному командованию, но все бесполезно, решили написать Вам, чтобы Вы передали об этом лично товарищу Сталину.
Бойца, как личность, унизили до невозможности; за малейшее — дают гауптвахту и наряды, а политруков командиры и не слушают, т. к. их считают пустышками, трепачами, в их агитацию никто не верит.
Мы сознаем, что в стране у нас экономическое положение тяжелое, поэтому просим:
1) отпустить нас сверхсрочно-служащих домой кто не хочет больше служить;
2) вообще сократить срок службы, т. к. длинный срок сверх законного когда не знаешь сколько еще осталось хуже отражается на моральном состоянии;
