государств, которых не связывало со Спартой ничто другое, кроме их доброй воли и страха перед ее воен ным превосходством. Уже однажды, после Персидских войн, союз распался, и только после долгой борьбы удалось сплотить его снова. Военный энтузиазм, охвативший теперь Пелопоннес, должен был с течением времени остынуть; если бы тогда Спарта подверглась серьезной опасности, — кто мог поручиться за верность союзников? Как бы то ни было, но пелопоннесцы все-таки имели гораздо больше оснований надеяться на успех, чем афиняне, потому что флот могли в несколько лет создать себе и пелопоннесцы, а Афины никогда не могли бы выставить сухопутную армию, равную пелопоннесской. Если, несмотря на это, прошло еще 27 лет, прежде чем Афинская держава была разрушена, то причину этого надо искать, главным образом, в неспособности спартанских государственных людей или, вернее, в негодности спартанского строя, который соединял в себе все недостатки монархии и олигархии и как будто с умыслом был рассчитан на то, чтобы преграждать талантливым людям путь к власти. И этой же причиной объясняется то, что, достигнув наконец цели, Спарта была не в состоянии удержать плоды своей по беды.
ГЛАВА XV. Пелопоннесская война
Итак, война была решена; в Пелопоннесе приготовления приближались к концу, и летом 431 г. союзное войско должно было вторгнуться в Аттику. В Греции господствовало то томительное затишье, которое обыкновенно предшествует большим катастрофам. Суеверная толпа повсюду теснилась вокруг прорицателей; землетрясение на Делосе, священном острове Аполлона, — первое на памяти людей — считали многозначащим предзнаменованием, и даже просвещенный историк этой эпохи счел нужным сообщить потомству об этом событии.
Военные действия начались в Беотии. Здесь, как мы уже знаем (выше, с.287), Платея еще до Персидских войн отделилась от остальных городов этой области и вступила в тесный союз с Афинами, которому она впоследствии оставалась верна при всех превратностях судьбы. Эта аттическая крепость внутри Беотии, на расстоянии не более двух часов пути от Фив, постоянно угрожала последним; тем опаснее было это соседство теперь, накануне войны. Поэтому решено было завладеть городом еще до начала войны. Олигархическая партия в самой Платее предложила свое содействие для осуществления этого предприятия; с ее помощью в дождливую ночь, приблизительно в начале марта 431 г., проник в город отряд из 300 фиванских гоплитов. Но громадное большинство граждан не хотело и слышать о присоединении к Беотийскому союзу. Подкрепление из Фив опоздало, и на рассвете фиванские гоплиты были побеждены и принуждены сдаться. Пленники, числом 180, и между ними люди, принадлежавшие к лучшим фамилиям Фив, были тотчас умерщвлены; отмена казни пришла из Афин слишком поздно. Виновники этого кровавого дела впоследствии страшно поплатились за него.
На нарушение мира Афины ответили заключением под стражу всех находившихся в Аттике беотийцев; аттическое войско перешло через Киферон, поставило Платею в оборонительное положение и перевело неспособную к войне часть населения в Афины, где она была в полной безопасности. Однако от наступательных действий против Беотии афиняне воздержались; сознавая, что он вызвал войну, Перикл именно поэтому всеми силами старался свалить формальную ответственность за начало военных действий на противников.
Спустя два месяца после нападения на Платею, в мае, царь Архидам II собрал на Коринфском перешейке пелопоннесские союзные войска, две трети способного к войне населения, — приблизительно 20—25 тыс. гоплитов. Прежде, чем выступить в поход, он сделал еще последнюю попытку предотвратить войну; он надеялся, что в Афинах ввиду неприятельской армии еще в последнюю минуту одержит верх партия мира. По-видимому, Перикл опасался чего-то в этом роде; он даже не впустил в город лакедемонского посла и тотчас отослал его под военным конвоем к границе.
Теперь Архидам двинулся со своей армией и, подкрепленный приблизительно 5000 беотийских гоплитов, вступил в Аттику. Верный своему решению строго держаться оборонительного образа действий, Перикл еще за несколько недель до нашествия пелопоннесцев послал отряд из 1600 гоплитов в Потидею (выше, с.402). Он не хотел даже двинуться в Мегариду, чтобы завладеть теснинами Герании и, таким образом, отрезать пелопоннесцам путь в Аттику; правда, в военном отношении эта операция была бы опасна, так как в тылу находились беотийцы. Но и в самой Аттике он не оказал неприятелю ни малейшего сопротивления, несмотря на то, что высоты, отделявшие Афинскую равнину от Элевсинской, представляли превосходную оборонительную линию. Он знал, как многого оставляла желать дисциплина его гра жданского ополчения, и боялся быть против воли вовлеченным в открытое сражение, которое, при вдвое большей численности неприятеля, непременно повело бы к поражению афинян.
Таким образом, Архидам мог беспрепятственно подвигаться вперед и опустошать поля, на которых только что созрел хлеб. Между тем сельское население устремилось в главный город; возы с домашним скарбом, стада быков и овец теснились на улицах. Немногие нашли пристанище у родных и друзей; громадное же большинство расположилось в храмах или в бараках, которые были построены на всех свободных площадях города. Нетрудно представить себе, какое настроение господствовало между беглецами. Когда затем пелопоннесцы подошли к Ахарнам, находящимся приблизительно на расстоянии 10 км от города, и начали на глазах граждан опустошать поля и сжигать деревни, в Афинах едва не дошло до открытого мятежа. Годная к войне часть населения бурно требовала, чтобы ее повели против врага. Но Перикл твердой рукою правил государством. С тех пор как неприятель находился в Аттике, он пользовался диктаторскими полномочиями; деятельность Народного собрания и суда была временно приостановлена, и народ был, следовательно, лишен возможности принять какое-нибудь необдуманное решение. Видя, что противник уклоняется от битвы, Архидам покинул свою позицию при Ахарнах и, перейдя через Парнет, двинулся мимо Оропа, через Беотию, к Коринфскому перешейку, где и распустил свою армию. Весь поход продолжался меньше месяца.
Между тем Перикл отправил против Пелопоннеса флот в 300 триер с 1000 гоплитов. С такими ничтожными силами, конечно, нельзя было достигнуть серьезных успехов. Некоторые прибрежные области были опустошены, но ввиду подкреплений, которые подходили из глубины страны, афинянам каждый раз приходилось поспешно удаляться на свои корабли. Впрочем, афинянам удалось присоединить к своему союзу важный остров Кефаллению и овладеть небольшой коринфской колонией Соллион в Акарнании.
Таким образом, результаты военных действий были очень скудны; зато Перикл постарался удовлетворить самолюбие народа иным путем. Беззащитные жители Эгины были изгнаны из своего города по обвинению в том, что они вступили в изменнический союз со Спартой; их землю поделили между собой аттические клерухи. Лакедемоняне дали изгнанникам убежище в Фирее, на аргосской границе. Осенью Перикл со всем афинским ополчением предпринял поход в Мегариду, чтобы отомстить врагу; афиняне сильно опустошили открытую страну, но не сделали даже попытки завладеть укрепленным городом.
В общем, Перикл все же мог быть доволен результатами этого первого похода. Если военные успехи и не были велики, то по крайней мере дело обошлось без сколько-нибудь серьезных неудач. Неприятельское нашествие ограничилось северными округами Аттики; подойти к стенам столицы или, оставив Афины в стороне, пройти в Паралию — для этого у неприятеля не хватило смелости. Но, что было важнее всего, ввиду внешней опасности затихли всякие раздоры внутри государства; теснее, чем когда-либо, граждане сплотились вокруг того, кто в данную минуту стоял во главе государства. Но Периклу скоро пришлось убедиться, как опасна была игра, которую он затеял.
Следующей весной (430 г.) царь Архидам во главе союзной пелопоннесской армии снова перешел через границу Аттики. Если он в предшествовавшем году щадил неприятеля, чтобы с самого начала не сделать разрыв непоправимым, то теперь он решился действовать энергично. Целых 40 дней оставалось его войско в Аттике, которую оно совершенно разорило до крайней южной границы. Но Перикл и теперь твердо держался своего плана — избегать сражения, и предоставил южную часть Аттики на произвол судьбы, как в предыдущем году — северную.
Как ни силен был удар, нанесенный Афинам этим опустошением, он был ничтожен сравнительно с тем
