правосудия, тем более что земля принадлежала не управителям провинций, а Императору, которого беспокоила лишь нерушимость внешних рубежей, а не то пройдет ли граница между принадлежащими ему провинциями по опушке леса или по холмам на противоположном берегу. Для Короны разницы не было, а вот крестьяне лишь выиграли, поскольку принципиально забывшие о спорном вопросе герцоги не посылали сюда сборщиков податей и так и не одарили ничейной землей ни одного из своих верных вассалов. Появление в забытой деревушке эмиссаров одной стороны непременно привело бы к ответным действиям другой. Портить же отношения с соседом из-за пары тысяч сонитов ежегодных поборов казны ни одному из вельмож не хотелось.
Обделенные вниманием властей и осиротевшие без господина крестьяне жили припеваючи. Добротные дома, а не дырявые халупы, краснощекие лица и весело играющие целыми днями, вместо того чтобы хлопотать по хозяйству, детишки были для Джер чем-то вроде идеала размеренной сельской жизни; жизни, к которой о на стремилась в душе и которой ей никогда не суждено было достичь. Злоба, распри и ненависть обходили это глухое местечко стороной. Здесь на протяжении целых десятилетий люди жили мирно с эльфами и даже роднились, а несколько лет назад в заброшенной избушке на окраине леса поселилось семейство неизвестно откуда прибредших в округу орков. Они быстро изучили местный язык, дикую смесь человеческого и позднеэльфийского, с большой примесью восточнотоканского и западносардокского диалектов, и стали неотъемлемой частью маленького мирка пограничья.
«Ах, если бы так было везде! Почему мы сами создаем себе проблемы, а потом пытаемся героически их разрешить? – думала Джер, сидя в кресле на открытой террасе. – Намбиниэль прав, нужно бороться не против людей. Это не та постановка вопроса. Все зло в мире оттого, что одни хотят жить за счет других, не только оторвать себе пожирнее кусок, но и повелевать чужими душами и телами. Сейчас миром правят люди, мы боремся против них. Когда-то эти земли были нашими, а среди тысяч голов безвольного рабского скота нашлось несколько десятков людей-смельчаков, решивших оказать сопротивление. Они выиграли, хотя в конечном итоге, конечно же, проиграли, поскольку сами погибли в ожесточенной борьбе, а когда враг был повержен, то их место заняли те самые подлые и трусливые негодяи, которые во время войн прятались за спинами настоящих бойцов. Что же получилось в результате? Обычная перестановка мест: раб стал господином, а бывшие хозяева превратились в безропотных слуг. Разве это стоило моря крови, стольких страданий, что довелось пережить и тем, и другим?
Намбиниэль прав. Мы не только должны прийти к власти, но и уцелеть, уцелеть любой ценой, иначе наша победа не будет иметь смысла. Нужно не только сокрушить старое, но и построить новое. Нельзя допустить, чтобы новое общество возводилось по старому чертежу, а изменения ограничились лишь заменой материала. Лично мне без разницы, в какой лачуге прозябать: низ каменный, а верх деревянный, или наоборот. Я хочу жить в прекрасном дворце мироздания, где все гармонично и нет затхлых каморок».
– О чем задумалась, неужели все о том же? Глупо и непрактично использовать свободную минуту на такую ерунду, – прозвучал за спиной эльфийки приятный мужской голос.
Девушка вздрогнула и чуть не выронила из задрожавшей руки стакан с молодым виноградным вином. Джер ненавидела Карвабиэля за его идиотскую привычку незаметно подкрадываться и нарушать размеренный ход чужих раздумий. Они были вместе, сражались бок о бок за одно дело, но все же каждый из них имел право ненадолго остаться один, уединиться со своими мыслями и мечтаниями и позабыть о той грязи, в которой каждый день приходилось возиться.
– Ну, не сердись, не сердись! Ты самая умная из нас, не говоря уже о том, что своей небесной красотой почти затмила богиню Шевару. – Карвабиэль весело рассмеялся и по-детски наморщил курносый нос.
– Почти?!
– Извини, милая, тебя я люблю, как сестру, а великую Шевару почитаю, как маму. Первое место в сердце моем занято… смирись!
Пребывая, как всегда, в хорошем расположении духа, Карвабиэль выстрелил в самолюбие Джер еще парочку сомнительных комплиментов, после чего успокоился и уселся на крыльце прямо у ног стиснувшей от злости губы красавицы.
Карвабиэль был молод по меркам эльфов, ему на днях исполнилось всего пятьдесят пять лет. Он выглядел намного старше своих эльфийских сверстников и внешне лишь отдаленно напоминал представителя древнего народа. Высок, но не худощав, строением грудной клетки и поражающим взор количеством на ней мышц он больше походил на человека. О веснушчатой физиономии весельчака и говорить не стоило: Карвабиэль был рыж, скуласт и конопат, как деревенский пастух. Непослушные волосы постоянно пытались скрутиться в колечки и сваляться в комки, отчего тот кошмар, который обычно был у него на голове, скорее походил на плохо выщипанный кусок корпии, нежели на традиционную прическу эльфийских мужчин: длинные, прямые волосы с коротко выстриженной челкой. Уши юноши были чересчур коротковаты, глаза слишком широки, нос курнос, а на щеках многовато волос. Единственным, к чему нельзя было придраться, были два ровных ряда мелких белоснежных зубов. Они были совершенно эльфийскими, хоть портрет с его улыбки пиши.
Джер сдержалась, подавила в себе внезапную вспышку гнева. Девушка уже давно привыкла к вызывающей манере общения и к необычной внешности своего напарника. Что тут поделать, если родители Карвабиэля жили в такой же глухой деревушке на отшибе цивилизации и были ужасно поражены, когда случайно узнали, что, оказывается, между эльфами и людьми давняя и непримиримая вражда. Менять что- либо было уже поздно. Момент познания истины наступил, когда их сыну исполнилось двадцать лет.
– Карв, тебя можно спросить? – прошептала Джер, не сводя глаз с глади озера.
– Один вопрос – один сонит, – невозмутимо ответил юноша, насаживая на кинжал аппетитный кусок обжаренной в масле рыбы. – Если хочешь исповедоваться в грешках, то за десять сонитов готов слушать и сочувственно кивать головой около получаса, дольше не выдержу, извини… Прослушивание философских изречений тебе обойдется немного дороже, но на первый раз, так уж и быть, пару монет уступлю.
– Ты когда-нибудь бываешь серьезным? – со вздохом спросила Джер, не в силах далее терпеть пустого словоблудства.
– Когда выпью, – честно признался Карвабиэль, – поэтому и не притрагиваюсь к вину последние пятнадцать-шестнадцать лет.
Действительно, Джер никогда не видела напарника с кубком вина в руке. Даже на празднествах полуэльф-получеловек ел за двоих, но пил только воду или горячий травяной настой. Окружающие списывали его странную привычку на дурное происхождение, но Джер подозревала, что дело было совсем не в этом.
– Почему ты с нами? – внезапно спросила Джер.
– С кем «нами»? – переспросил Карвабиэль, чуть не подавившись рыбной костью.
