разбойники, хотя дорога проходила по лесистой местности, к ним не привязались ни в одном из четырех придорожных кабаков, в которых они останавливались, и даже стражи порядка вели себя как-то добродушно и вяло: ни разу не спросили проездных бумаг и не придрались к тому, что эльфы путешествуют с оружием. Одним словом, в дороге с ними ничего не приключилось, если, конечно, не считать маленького происшествия уже при въезде в Торалис.
Возле городских ворот выстроилась дли иная вереница карет и телег. Усиленный отряд стражи проводил досмотр, причем доставалось всем: и крестьянам, едущим на рынок, и важным господам, чьи экипажи обычно недосматривались. Беспрепятственно проезжали через ворота только повозки с гербами казенных служб, да и то не все, а только принадлежащие имперскому интендантству. Ожидание длилось часами, народ ругал власти и пил. Кто дорогое вино, кто зловонный самогон, но прикладывались к граненому другу все. Лошади нервно ржали и то и дело крутили гривами, пытаясь разогнать витавшие в воздухе винные пары.
К счастью, всадники и пешие странники имели приоритет. Вещей у них было мало, досматривать было почти нечего, поэтому они задерживались в клубах хмеля и свежего навоза недолго. Через четверть часа троица эльфов уже приблизилась к воротам, миновав большую часть лагеря из телег и экипажей.
Намбиниэль ехал первым и дремал в седле. Его лошадь шла медленным шагом, утыкаясь острой, породистой мордой в поражающий размерами круп старой гнедой кобылы, к тому же еще и подхрамывающей на обе задние ноги. Голова командира Джабона была пуста и туманна, он почти спал, когда внезапно возникло тревожное чувство.
Глаза эльфа мгновенно открылись и забегали по сторонам в поисках источника угрозы: прошлись по рядам карет, по спинам находившихся поблизости всадников, по безразличным лицам солдат и, наконец, нашли то, что искали. Взгляд; холодный, пронизывающий насквозь взгляд голубых глаз с серым отливом; взгляд не злой, а скорее отрешенный, от которого становится не по себе и хочется бежать без оглядки. Так смотрят на жертву только очень опытные убийцы, не позволяющие чувствам взять верх и относящиеся к процессу лишения жизни как к сложной и ответственной работе. Таких людей можно было пересчитать по пальцам, они работали редко и исключительно на королей, не опуская планку заказчиков ниже уровня министров или высших военных чинов. К счастью, Намбиниэль знал их всех в лицо, но седой старик, восседавший на телеге, был не из их числа, он вообще был крестьянином, хотя нет ничего более обманчивого, чем внешность.
Намбиниэль пришпорил коня и подъехал ближе к продолжавшему таращиться на него старику. Широкий лоб, угловатые скулы, залихватски закрученные седые усы и гладко выбритый подбородок как-то не сочетались с грязной, заляпанной жиром и навозом рубахой, стянутой на рукавах тесьмой. Старик был высок, как эльф, и походил крепостью сложения на силача Карвабиэля.
«Бывший солдат или кузнец, ведет дела в городе, поэтому бреет лицо, а не бродит заросший, как дикий хряк. Возможно, наемник, но оружия при себе не держит. Странный тип, нужно быть осторожней», – решил Мансоро, продолжая оценивать смотрящего на него снизу вверх и упорно молчавшего старика.
– Чего таращишься, мужик, дырку протрешь! – Мансоро в точности скопировал интонацию, с которой люди благородного происхождения разговаривали с крестьянами; не рабами, но и не достойными лучшего обращения простолюдинами.
– А я не на сапог, на рожу твою смотрю, – неожиданно грубо ответил крестьянин, видимо, давно не отведывавший господского батога.
– Ну и что такого в моем лице примечательного? – поинтересовался эльф, не ставший громко возмущаться и бить старика, как полагалось за хамский ответ, по голове плетью.
– Да, вспомнил я тебя, воевали мы как-то вместе…
– Ты напутал, старик, – покачал головой Мансоро. – Я в ваших армиях никогда не служил. Люди ведь как рассуждают: «Раз эльф, значит, лучник, к серьезному делу не пригоден». А у меня и глаз не меткий, да и башка от звона тетивы гудит.
– Тридцать лет назад… Сардок, Северный Катар, Виланьеза…
Мансоро понял, о чем говорил крестьянин. Для него это были не просто географические названия. Примерно тридцать лет назад эльфы подняли большое восстание, в котором активно участвовал и Намбиниэль. Кровавое пламя смуты охватило как раз эти три северные провинции.
– Я понял, понял, что с того? – проговорил скороговоркой эльф и с опаской огляделся по сторонам.
– В бою на Междуречье командира ты нашего убил, башку ему напрочь снес… – А для тебя он, старый, был прям как отец родной, – перебил дальнейшее разглагольствование Мансоро, – столь сердцу солдатскому дорог, что через треть века ты решил воспользоваться случаем и отомстить. Шум поднимешь или сам вилами в бок ткнуть попытаешься?
– Скотиной он был изрядной, солдатам продыха не давал, мучил нас каждый день, паразит окаянный, – огорошил ответом старик и наконец отвернулся.
Мансоро осмотрелся еще раз, проверяя, не слышал ли кто этого разговора, и, пришпорив коня, поехал догонять уже находившихся возле самых ворот соратников.
– Рассмотрел того старичка? – прошептал командир на ухо Карвабиэлю, как только они прошли досмотр и въехали на городские улицы.
– Разглядел, – кратко ответил рыжеволосый полуэльф, ожидая приказа. – Проследи за ним, потом доложишь. – Мансоро развернулся в седле и посмотрел на Джер. – Оставь лошадь, поброди по городу, сплетни послушай! Через три часа жду вас обоих в гостинице «Трель пересмешника». Все, разъезжаемся! – скомандовал Намбиниэль и пустил лошадь напрямую к гостинице.
Буквально через час после расставания на пороге гостиничного номера Намбиниэля появилась Джер. Добыть информацию оказалось гораздо проще, чем ожидалось. О событиях, произошедших всего день назад, трепались на каждом углу, в каждой корчме.
Группа неизвестных заговорщиков пыталась ночью проникнуть в Имперскую Библиотеку. Вероломное нападение было доблестно отбито благодаря совместным действиям роты охраны, стражников и, конечно же, имперской разведки. Что сталось с преступниками, никто не знал, каждый рассказчик фантазировал по- своему. Одни утверждали, что погибли все, и их тела были тайно закопаны в парке Библиотеки; другие говорили, что нескольких взяли в плен и посадили в городскую тюрьму; а один наиболее изощренный враль клялся, что собственными глазами видел, как четверо преступников, двое из них дети, скрылись от погони в черной карете, притом до пятого стакана вина мистический экипаж загадочным образом растаял в воздухе, а после шестого – улетел, несомый четверкой крылатых двухголовых коней.
