всего на свете ему хотелось остаться сейчас одному.
— Хорошо. Если вы так хотите…
До гостиницы они дошли в полном молчании. Рафи чувствовал себя немного виноватым. Какая собака его укусила? Да, конечно, он устал после боя, у него были непростые дни до него, ему не нравилось то, что Мигель с Вероникой были слишком похожи на пару… Но все равно нужно было держать себя в руках, а не вести себя как глупый и капризный ребенок.
У самых дверей гостиницы Мигель положил руку на плечо Рафи. Юноша едва заметно напрягся.
— Не держи на меня зла, — сказал матадор. — Ты действительно был сегодня очень хорош. Надеюсь, завтра придешь послушать, как буду выступать я. Завтра я собираюсь взорвать этот городишко. Они увидят такое, чего никогда не видели. Это будет мое последнее выступление. Больше я не намерен выходить на арену. Так что приходи обязательно, хорошо?
Рафи кивнул.
— Приду.
— К тому же… Мы с тобой не закончили наш разговор.
— Какой?
— О том старике.
— Старике?
—Да. Тот человек, который мне помог. Он стар настолько, что, кажется, должен был умереть лет сто назад.
— Мне показалось, что тот разговор мы закончили.
— Как знать… — задумчиво сказал Мигель.
Рафи почувствовал, что Вероника взяла матадора за руку. А может быть, ему просто показалось…
ГЛАВА 8
Уснуть Рафи не смог. Он лежал одетый, с открытыми глазами, заложив руки за голову, прислушиваясь к звукам, доносившимся с ночной улицы. Откуда-то слышался веселый смех и нестройное пение, под окном протопал патруль, следивший за порядком в городе во время фиесты, спустя какое-то время по булыжной мостовой простукали туфельки запоздалой красавицы…
Рафи подумал, что, если бы не его слепота, он и сам мог бы сейчас смеяться где-нибудь, выпив хорошего вина, петь песни, бродить по ночному городу с красоткой, уговаривая ее не спешить домой. Да что там, он мог бы просто лежать на теплой земле и смотреть на звезды… Но вместо всего этого — узкая жесткая кровать, одиночество и темнота. И даже стань он самым знаменитым матадором, ничего не изменится. Он также будет одинок в своей тьме. Не лучше ли иметь эти простые радости жизни, чем стать легендой, ожившим памятником самому себе? Что ему с того, что его имя будут помнить через несколько десятков лет? Годы своей жизни, единственной и такой короткой, он проведет, не изведав и сотой доли того, что знает обычный человек.
Нет, шут неправ. Нельзя жертвовать жизнью ради посмертной памяти о себе. Во всяком случае, не так, не из-за стремления к пустой славе. Слава — это такая же мелкая разменная монета, как богатство. Радоваться этому можно, но стремиться, принося в жертву самого себя, — нет.
Рафи больше не хотел быть легендой. Он хотел видеть звездное небо. И чувствовать тепло Вероники рядом и запах жимолости…
Словно в ответ на его мысли, в дверь тихо постучали.
Рафи приподнялся на локте.
— Это ты, Вероника?
Дверь открылась. Девушка, воровато оглянувшись, скользнула в темную комнату и прикрыла дверь.
— Если отец узнает… Тебе не поздоровится, — хихикнула она и присела рядом с Рафи.
— Я думал о тебе, — сказал юноша.
— Да? И что же ты думал? Надеюсь, только хорошее?
— Ну… — Рафи было очень трудно. Он никогда не говорил на подобные темы с девушками. — Я думал, что было бы хорошо видеть и быть с тобой. Понимаешь? Быть вместе… Ну… Как это сказать?..
Рафи мучительно краснел и заикался. Найти нужные слова оказалось очень непросто. Он даже не ожидал, что это будет так трудно.
— Я понимаю, Рафи, — тихо ответила Вероника. — Но… Как бы… В общем, давай просто будем друзьями, как раньше. Слишком поздно что-либо менять. Я долго ждала, когда ты, наконец, поймешь… Но ты не хотел… А сейчас уже поздно…
— Почему?
— Я полюбила Мигеля, — сказала Вероника.
Рафи показалось, что в него на всей скорости врезался торо. Хотя он и предполагал нечто подобное, услышать это от самой Вероники оказалось почти что неожиданностью.
Удар был настолько сокрушительным, что Рафи потерял дар речи.
— Поэтому я и пришла к тебе. Хочу попросить, чтобы ты не заставлял его нарушать слово. Ну, я про того человека. Он тебе говорил, что, если нарушит клятву, его жизнь будет в опасности?
Рафи машинально кивнул. Он плохо понимал, что она говорит. Просто уловил вопросительную интонацию.
— Я не хочу, чтобы с ним случилось что-нибудь плохое. Прошу тебя, не спрашивай его ни о чем. Пожалуйста…
— А как же я? — Рафи с трудом разлепил пересохшие губы.
— Не знаю, — пожала плечами Вероника. — Мне очень жаль, но я не знаю, как быть тебе… Может быть, ты встретишь кого-нибудь другого, кто знает о том человеке… Может, найдешь его сам…
— Я не об этом… Как же я буду без тебя?
— Почему без меня? Я ведь не ухожу из цирка. И Мигель отправляется с нами… Отец не очень хотел брать его, но тот пообещал, что будет делать то, что нравится зрителям… Так что мы будем путешествовать вместе. Дружба останется дружбой…
— Я не хочу быть твоим другом. Вероника! Я хочу… Я хочу…
— Нет, — Вероника мягко накрыла руку Рафи ладонью. — Не надо. Слишком поздно… Да и ни к чему это.
— Но…
— Нет, — уже твердо ответила девушка. — Не делай того, о чем потом будет стыдно вспоминать. Ты же мужчина. Как ты можешь выпрашивать у женщины взаимность?
— Я не выпрашиваю, — тихо сказал Рафи.
Вероника была права, он вел себя недостойно. Но как же тяжело было сейчас оставаться спокойным… Ему хотелось кричать, плакать, умолять… Но этого он себе позволить не мог. Оставалось лишь дождаться, когда она уйдет. Потом можно будет дать волю чувствам. Но только когда он останется один. Один. На глаза Рафи набежали слезы. Он отвернулся, надеясь, что в темноте Вероника ничего не заметила.
— Ты права. Слишком поздно. Надеюсь, ты будешь счастлива с Мигелем, — произнося это, юноша изо всех сил старался, чтобы голос не дрожал. Кажется, получилось неплохо. Во всяком случае, Вероника облегченно вздохнула.
— Но мы ведь останемся друзьями?.. То есть… Ты не обижаешься?
— Нет.
— Вот и хороша Грустно, когда теряешь друга.
— Даже очень, — горько ответил Рафи.
— Ну ладно… Мне пора— Завтра ты придешь на выступление Мигеля?
— Не знаю…
— Ты же обещал.
— Тогда приду.
— Пойдем вместе?
— Хорошо.
— И ты не будешь ни о чем его спрашивать?
— Не буду, — сказал Рафи. Сейчас он был готов согласиться с чем угодно. Лишь бы скорее остаться
