Звуки Шофара

после 11–го сентября. Они понимали, что им нужен Господь. Им требовалась защита. Но на самом деле им требовалась правда и надежда. Пол же дал им очень мало, отделался общими фразами. Белый хлеб с содовой вместо хлеба жизни и воды живой. Некоторые остались после проповеди. Остальные же ушли неудовлетворенными.

Осталось ли еще в словаре слово «грех»? Понимали ли люди, что Господь, к Которому они взывают, свят и не идет на компромиссы? «Я есмь путь и истина и жизнь, — говорил Иисус, — никто не приходит к Отцу, как только через Меня»[80]. То, что раньше называлось потаканием слабостям, теперь зовется самореализацией. Моральную безответственность теперь называют свободой самовыражения. К тому, что раньше считалось отвратительным и вульгарным, теперь относятся вполне терпимо, это даже считается «альтернативным образом жизни». Так в школах говорят детям. Половинчатые решения проблем. Религия, которая не задевает ничьих чувств и доставляет удовольствие. Дисциплина — это подавление личности; порочность — творческое самовыражение; убийство — дело выбора; измена — секс по взаимному согласию. Черное стало белым, а белое — черным.

О, Господи. Я боролась с расхожими мнениями, укоренившимися в этом мире, многие годы, и что хорошего мне принесла эта борьба? Даже Пол, который должен был все понимать, оказался во власти лжи.

Удрученная, Юнис подъехала к Коул–Риджу и увидела, что у мотеля припаркована еще одна белая машина, взятая напрокат. Дверь соседнего номера была распахнута. Почему в гостинице, где все номера пустые, хозяин поселил второго человека рядом с ней? Она вышла из машины.

В дверном проеме появился мужчина. Сердце Юнис подскочило. Несколько секунд она не могла произнести ни слова.

— Что ты здесь делаешь, Пол?

— Я приехал поговорить с тобой.

Поговорить? Или попросить ее дать ему развод? Она пыталась сдержать бурю чувств, готовых вновь овладеть ей. Горло так сдавило, что она еле дышала.

— Зачем?

— Потому что я люблю тебя. Потому что я согрешил против Бога и хочу все исправить.

Она всмотрелась в его лицо. Ей очень хотелось ему поверить, но она прекрасно знала, что он умеет быть убедительным и может притвориться раскаявшимся, если это нужно для достижения его целей.

— Я проделала такой длинный путь, чтобы быть подальше от тебя.

И как ей быть теперь?

— Ты хочешь, чтобы я уехал? — У него был подавленный, скорбный вид. Неужели это всего лишь игра?

— Поступай как знаешь. — Она ушла в свой номер, закрыла дверь и накинула цепочку. Заплакала, присев на краешек кровати.

Юнис проплакала больше часа, потом долго стояла под горячим душем, снова оделась и посмотрела в окно. Его машина стояла на месте. Что ж, поездка была долгой. Ему придется провести здесь ночь перед отъездом в Калифорнию. В голове стучало. Юнис улеглась на кровать и постаралась не думать, что ее отвергнутый муж находится в соседнем номере. Что он сейчас делает? И почему это ее волнует? Она вздрогнула, услышав легкий стук в дверь. Вся дрожа, она ждала. Еще стук. Она повернулась на бок спиной к двери. И услышала, как открылась и закрылась дверь в соседний номер. Он собирается ей позвонить?

Телефон не зазвонил. За стеной не было слышно ни звука. Ее напряжение росло. Завтра воскресенье. Она вдруг вскочила с кровати и вышла из номера. Подошла к соседней двери и громко постучала. Пол ответил без промедления, выражение его лица не поддавалось расшифровке. Юнис и не пыталась понять.

— Завтра воскресенье. Ты должен читать проповедь.

— Ты важнее.

— Не думаешь же ты, что я поверю. Только не сейчас. Только не после стольких лет.

— Я и не ожидаю, что поверишь. Я столько лет вел себя как последний дурак. — Его плечи были опущены, но ясный взгляд был устремлен прямо на нее. — Не волнуйся о церкви, Юни. Я звонил Джону Дирману. Он меня заменит. Я приехал ради нас с тобой.

Юни. Как давно он не произносил ее имя таким тоном?

— Джон? Ты же терпеть не можешь Джона. — У нее чуть не вырвалось: «Каких „нас с тобой'? Нас с тобой больше нет!» Но Господь не согласился бы с ней.

Пол сунул руки в карманы.

— Я посчитал, что Джон самый подходящий для этого человек. Одна ее часть хотела остаться и наорать на него. Другая часть хотела сесть в машину и уехать от него. Но ни то, ни другое не было правильным. Ни то, ни другое проблемы не решит. Она проделала большой путь, но по сути так и осталась стоять на месте.

— Я еще не готова говорить с тобой, Пол.

— Я подожду.

— Но может пройти очень много времени.

— Я подожду. И сколько бы времени ни понадобилось, я буду здесь, Юни.

Потрясенная, Юнис вернулась в свой номер и присела на кровать. Она уперлась локтями в колени и закрыла руками лицо. О, Господи, помоги мне. Должна ли я ему верить? Как мне ему поверить? Я не хочу ему верить. Я не желаю, чтобы меня снова обманывали. Не хочу, чтобы меня уговорили, а потом использовали. Ты же его знаешь, Господи. Знаешь, каким он стал, знаешь, что я видела. Я останусь его женой, если так нужно, только не требуй, чтобы я жила с ним. О, Господи, прошу Тебя.

В тот день она больше не говорила с Полом. Она сделала себе бутерброд и включила телевизор, чтобы не думать о нем. Но посторонний шум не помогал.

Юнис плохо спала в ту ночь, а утром отправилась в церковь. Старый пастор прочел неплохую проповедь. Он не искажал смысл Благой вести. Хор был маленьким, пел плохо, но от его пения на глаза Юнис навернулись слезы. У нее не было ни малейшего сомнения в том, что Господь присутствует в этом молитвенном доме. Она ощущала Его присутствие в каждом слове, в каждой песне. Когда служба закончилась, она поднялась, чтобы уйти, человек шесть поздоровались с ней.

В заднем ряду Юнис заметила Пола. Он не смотрел на нее. Голова его была низко опущена. Проходя мимо, она заметила, что он зажал руки между колен. Ей тотчас вспомнилось время учебы в университете. Заходя тогда в церковь, она видела Пола точно в такой позе.

Острая боль снова пронзила ее сердце.

Он пришел из?за нее или по собственной воле? Она не стала спрашивать у него.

На выходе из церкви к Юнис подошли несколько человек, они приветствовали ее и поинтересовались, приехала ли она в гости или решила вернуться насовсем. Она ответила, что еще думает. Она говорила с ними, а сама все время поглядывала на дверь церкви. Вышли все, но не Пол. Пастор вернулся в храм. Когда люди разошлись, Юнис отправилась в мотель. Она решила, что в такой день неплохо покататься за городом. Но прогулка не принесла ей успокоения, и Юнис, вернувшись в номер, чуть отдернула штору, чтобы видеть, когда приедет Пол.

Пол вернулся только через час. Но не пошел в свой номер. Он подошел к ее двери и тихонько постучал. Стук отдался в ее сердце. Тук–тук. Хочет ли она его впустить? Хочет ли рисковать? Впрочем, не моя воля, но Твоя да будет. Оправив юбку, Юнис подошла к двери и открыла ее. Сердце учащенно забилось, но тотчас замерло от боли. Как может она по–прежнему любить человека, который столько лет пренебрегал ее любовью, а в конце концов еще и изменил?

— Здесь рядышком есть неплохое кафе. Могу я пригласить тебя на обед?

На этот раз она нервничала еще больше, чем в первую их встречу в мотеле.

— Хорошо, пойдем пообедаем. — Не было причины слишком радоваться. — Я возьму сумочку. — И свою броню.

Они шли рядом. Когда они открывали дверь, зазвонил колокольчик. Официантка за стойкой сказала, что можно сесть за любой столик. Почти все места были заняты. Пол пошел за Юнис к выбранному ею столику в задней части заведения. Они сели лицом друг к другу. Он смотрел на нее, пока она не спряталась за меню. Ее сердце гулко стучало, как колеса поезда, несущегося по рельсам. Куда она едет? К новым бедам? К новым