тишина. Пол сидел в кресле, а вокруг него были разложены книги и документы.
— Где Тимми?
— Отправил его в кровать.
—Ты же сказал, что ему нужно принять ванну.
— Я ему сказал, что утром ты приготовишь ему ванну.
— Но утром он идет в школу.
— Пусть встанет раньше, примет ванну, а потом ты отведешь его в школу. — По его глазам было видно, что он раздражен.
Она отложила папку для нот в сторону и спросила:
— Что случилось?
— Ты слишком его балуешь.
Его голос прозвучал довольно громко, и Тимми мог услышать. Неужели Пол не понимает, как он жесток и как его слова оскорбительны?
— Пол!
Он захлопнул книгу.
— Юнис! Парню восемь лет, а с ним нянчатся как с младенцем. Он хочет смотреть видео. Он хочет послушать сказку. Он хочет мыться. Он хочет, хочет, хочет…
— Он хочет, чтобы у него был отец.
— Не говори глупости! Я и так провожу с ним время.
— Пяти минут недостаточно, Пол. И тебе это должно быть известно лучше, чем кому бы то ни было.
Юнис заметила, как Пол резко изменился в лице. Она намекнула на его собственного отца, а эти намеки были для Пола как красная тряпка для быка.
— Я помогаю Тиму с уроками.
Только он забыл, что вчера прозанимался с сыном буквально пять минут, а потом отправил его к ней на кухню.
— В субботу играл с ним в бейсбол.
Да, но только десять минут, пока не прозвучал сигнал пейджера.
— Я брал его с собой в «Закусочную Чарли».
Но через час отправил его домой, потому что получил неожиданное приглашение от Джеральда Боэма сыграть в гольф в местном клубе.
— Ему будет мало, даже если я буду проводить с ним целые дни напролет. Мне никак не удается вбить ему в голову, что у меня есть обязанности.
— Не надо кричать.
Каждое слово больно ранило ее сердце. И Тимми может услышать через тонкую стенку все, что говорит про него отец. Она смотрела, как муж собирает свои бумаги.
— Ты куда?
— В свой кабинет. Туда, где я смогу поработать спокойно. Он нервно запихнул документы в свой портфель.
— Но сейчас половина десятого, Пол.
Он прошел в прихожую, где висело его пальто.
— Кто?то из нас должен работать, чтобы кормить семью, — бросил он, надевая пальто.
Юнис сжала кулаки, когда Пол вышел на улицу, и тихо закрыла за ним дверь, все еще надеясь, что он одумается и вернется. Но он не вернулся. Тогда она зажгла ночник.
Войдя в комнату Тимми, она услышала, как он всхлипывает. Не зажигая свет, Юнис села к нему на край кровати.
— Папа любит тебя, Тимми.
— Нет, не любит.
— Очень любит. Просто у него много работы.
Везде надо успеть. Церковь нуждается в нем. У него есть приоритеты. К сожалению, Тимми в этом списке не на первом месте. И она тоже. На первом плане переговоры со старейшинами, встречи с диаконами, беседы с прихожанами.
— Сейчас ему очень тяжело, потому что…
Мальчик развернулся и кинулся к ней в объятья. Юнис крепко обняла его и нежно погладила по голове. Она сама еле сдерживала слезы.
— Сейчас все готовятся к Рождеству, всем нужен твой папа. И он обязан делать свое дело. Это его долг.
— А в Рождество он будет с нами?
— Мы будем все вместе на службе и в канун, и в само Рождество.
Если какая?нибудь семья не вызовет его по срочному делу. Потому что в прошлом году Пола вызвали именно в тот момент, когда праздничное блюдо уже стояло на столе. Она и Тимми поужинали вдвоем. Потом позвонила бабушка поздравить с Рождеством. Прождав час, Юнис позволила Тимми распаковать подарок, и в одиннадцать часов он пошел спать. Пол вернулся заполночь. На следующий день он поздно встал и не смог уделить внимание сыну.
Но, правда, он нашел время, чтобы подготовиться к вечернему богослужению.
Неужели в этом году все повторится?
— Ты прочитал молитву, сынок? Тимми кивнул, не отрываясь от ее плеча.
Они стали молиться вместе, благодарили Бога за Его любовь и милость, за хлеб и заботу, за Сына Его, Иисуса Христа. Тимми просил Бога благословить его маму и сделать так, чтобы ее кантата имела успех. Он молился за Сэмюеля и Абигайль. За бабушку и дедушку. За своих друзей, за учителей. За всех людей на земле.
— Аминь!
— И за папу, — мягко подсказала Юнис. — Благослови его, Господи!
Шмыгнув носом и вытерев слезы рукавом, Тимми отвернулся. Прижал к себе плюшевого медведя. Свет ночника из коридора проникал в комнату, и она увидела, как вздрагивают его плечи. Он снова заплакал, уткнувшись в игрушку, пытаясь сдержать слезы и заглушить рыдания. Ее сердце не выдержало.
— Я люблю тебя, Тимми. И папа любит тебя.
Она дотронулась до его волос. Мягкие, цвета мокрого песка, совсем как у Пола.
Тимми весь сжался и плотнее закутался в одеяло. У Юнис перехватило дыхание, ее бросило в жар. Она наклонилась к сыну и поцеловала его.
— Ты мое сокровище. Я очень люблю тебя. Ты для нас с папой подарок Божий.
Поцеловала еще раз, погладила по голове, встала, поправила одеяло, чтобы он не замерз, и тихо вышла.
Сидя в гостиной, Юнис плакала, закрыв лицо руками. У Пола больше сострадания к непокорным членам его церкви, чем к собственному сыну. Пол не находит сострадания и к ней. Сколько раз она обращалась к нему за помощью, чтобы утихомирить сплетниц и любительниц поворчать, а он на ходу упрекал ее. Настаивал на том, что их надо выслушивать и приспосабливаться к ним. Главное, чтобы все прихожане были довольны его проповедями. А Юнис могла бы быть и повежливее с такими важными для церкви особами — женами старейшин. Неужели для особых людей существуют особые правила? Тогда почему Пол говорит ей о снисхождении к ним, а сам не может уступить своему единственному сыну? А может, он и не слушает ее? Если бы он слушал, он понял бы, что Тимми своим поведением безнадежно пытается привлечь к себе внимание отца. Даже негативное внимание лучше, чем его полное отсутствие. Пол легко меняет свое расписание, если ему неожиданно назначают деловую встречу или приглашают в гольф–клуб. Но ради нее или сына он никогда не откажется от запланированных дел.
Пол только приказывает ей: организуй хор, сочини кантату на Рождество, сочини кантату на Пасху. И даже если она выполняет его указания, это не значит, что она одна должна отвечать за полученный результат. А у него вечно не хватает времени, чтобы помочь ей, потому что всегда кто?то где?то его ждет.
Разумеется, он занят возрождением Сентервилльской христианской церкви, но в сердце Юнис закрались
