не удивительно и даже предсказуемо, ведь площадь Медовой Услады являлась не чем иным, как местом сосредоточения власти, своеобразным оплотом законности и символом неизбежности наказания.
Несмотря на высокую плотность городской застройки, размеры площади, которую Дарк предпочел бы назвать «
Верлежские власти были в этом плане мудры. Они хотели предостеречь горожан от совершения преступных деяний и поэтому оставляли посиневшие трупы злодеев распугивать впечатлительных прохожих вывалившимися изо рта языками и выпученными, едва не выскочившими из глазниц глазищами; однако совсем не желали, чтобы в городе начался мор. Руководствуясь соображениями соблюдения чистоплотности в публичных местах, служители тюрьмы регулярно обновляли «
Что же касается самого процесса свершения казней, то шеварийские палачи не блистали изобретательностью, в то время как ремесло показательного умерщвления людей в соседних королевствах, Геркании и Филании, шагнуло далеко вперед. На помостах смерти одиноко возвышалась плаха, хотя размеры эшафота позволяли разместить еще несколько весьма громоздких приспособлений для иных, более зрелищных и болезненных актов превращения здоровых людей в жалких калек и последующего, проводимого явно в гуманных целях лишения их жизни. Зато верлежские устроители казней отличились при подборе тканей, покрывавших доски эшафота. Общепринятым цветом был черный, поскольку он символизировал печаль, траур и смерть. В некоторых странах мастера ритуальных дел предпочитали материю ярко-красного цвета, ведь на ее фоне не были так видны следы пролитой палачами крови. Шеварийские же палачи как будто специально стремились напугать толпу и для этого не только покрыли эшафот полотном снежно-белого цвета, но и меняли обагренные ткани не чаще одного раза в месяц. Огромные лужи и мелкие пятна высохшей, пропитавшей толстую ткань насквозь крови действовали безотказно. Они вызывали иррациональный, подсознательный страх вперемешку с отвращением не только у мирных горожан, но и у таких бывалых вояк, как Дарк с Граблом.
Вокруг эшафота, украшенного лишь окантовкой из виселиц, простиралось огромное пустое пространство, сравнимое разве что с полем, но только не вспаханным и не засеянным, а аккуратно вымощенным булыжником. На этом поле не было ни деревца, ни кустика, ровным счетом ничего, кроме ярко освещавших округу в ночной час фонарных столбов. Именно благодаря отменной иллюминации появившиеся с улочки морроны и смогли заметить сразу три патруля стражи, охранявших площадь: дюжину солдат, расставленных вокруг эшафота, и две небольшие группки по три-четыре человека, прохаживающихся по ее противоположной стороне, там, где величественно возвышалось не уступающее размером дворцу здание верлежского суда.
Всего же строений на площади было непривычно мало, каких-то четыре, но их размеры впечатляли. По левую руку от Дарка до самого дворца правосудия протянулись трибуны, на которых легко бы разместились несколько сотен жаждущих кровавых зрелищ ротозеев, слишком уважаемых в городе и совсем не бедных, чтобы толкаться в толпе наравне с презренными бедняками. Здание по правую руку от морронов (
Увиденное не обнадежило морронов, во-первых, потому, что перед входом в казармы стояло около десятка стражников, то ли только собирающихся заступить на посты, то ли уже сменившихся с дежурства, но не желавших расходиться по домам, возможно, до самого наступления утра. Во-вторых, чтобы подойти к стенам тюрьмы, чьи мрачные очертания виднелись позади эшафота, будущим преступникам пришлось бы пройти более пятидесяти шагов на виду у стражей порядка. Появление ночью на площади Медовой Услады парочки обычных горожан уже вызвало бы подозрение у стражников, а что говорить о тех, кто носит одежды герканцев? Их бы тут же схватили и без лишних расспросов в лучшем случае посадили бы на несколько дней под замок, причем не в тюрьму (
Осложняло дальнейшее следование маршруту и то прискорбное обстоятельство, что казарму было практически не обойти. Она вплотную примыкала к крайнему дому по улочке, с которой морроны пришли, а тот, в свою очередь, имел общую стену и крышу с соседним домом.
– Не пройтить! – с важным видом вынес вердикт Зингер, на миг высунувший из-за угла дома свою бородатую рожу и, наверное, не желая пугать ею в ночи отдыхавших стражей порядка, поспешивший спрятать ее снова в тени.
– Вижу, – без колебаний согласился Аламез, уже оценивший ситуацию. – Пространство открытое, освещенное; спрятаться негде, так что даже перебежками не прошмыгнуть. Если б стражники возле входа не толпились, то еще можно было бы попробовать вдоль стены прокрасться, но и то шансы, что обнаружат, чересчур велики. Какой-нить заспанный дурень из окна не вовремя да глянет…
– Мож, с другой улочки зайти, ну с той, что по другую сторону казармы на площадь выходит?
– Да нет там никакой улочки… – покачал головою Дарк, успевший не только прочесть вывеску над входом в здание, но и приметить вещи, ускользнувшие от взора товарища. – Ограда тюрьмы изгибом идет и к торцу казармы почти вплотную примыкает, там и мышь не проскользнет, не то что всякие «тайнобарахлопровозники», успевшие и щеки наесть, и животы нарастить…
– Заткнись-ка лучше, красавчик, пока по мордасам не схлопотал! – огрызнулся Грабл, обидевшийся, но не желавший устраивать дуэль взаимных оскорблений. – Предложения есть?!
– А сам-то как думаешь? – ответил вопросом на вопрос Дарк, внимательно осматривавший высокую стену трехэтажной казармы, а заодно и покатую крышу соседнего дома.
– Можно было бы по крыше попробовать, да только уж больно кладка хорошая, ровная, даж малых выступов не видно, ни рукой зацепиться, ни ногой опереться… Труба водостока хлипкая, не выдержит, – тяжко вздохнул Зингер, сообразив, что товарищ не зря смотрит ввысь. – Да и на крыше самой наверняка смотровая площадка иль башенка наблюдателя имеется… Это ж казарма стражи, а не портовый кабак!
– Может, и имеется, – едва слышно произнес Аламез, все еще занятый осмотром. – Кладка казармы отменная, в этом ты прав, а вот соседний домик явно халтурщики строили… Глянь, стена какая неровная, даже отсюда видно, как криво камни торчат. По ней на крышу взобраться – пара пустяков, да и карнизы у окон широкие, крепкие…
– Чо, не только тя, худосочного крепыша, но и такого жирдяя, как я, выдержат?! – съехидничал Грабл, запомнивший обидные слова товарища и определенно собиравшийся в скором времени отомстить, а пока лишь закидывающий его мелкими «шпильками».
– Поднимемся по кладке, возможно, даже жильцов не побудим, – проигнорировав слова соклановца, стал излагать довольно простой план проникновения Аламез. – Потом переберемся на крышу казармы. Смотровая площадка там непременно имеется. Стражники не такие же дураки, чтобы прошляпить возможность наблюдать за округой. Оттуда ведь что площадь, что соседние дома как на ладони… Пойдем
