– А на этого тоже амулет подействовал? – прохрипел за спиной бродяги наконец-то угомонивший свой желудок Семиун.
– Нет, – покачал головой шарлатан и ответил загадкой: – На этого подействовал монах.
– Какой еще, к черту, монах? До ближайшего монастыря с неделю пути, да и то в другую сторону.
– Значит, это был не монах. Возможно, нам повстречался тот самый колдун, которого мы ищем. Я встретил его, я его нашел и упустил. Радует лишь то, что по незнанию, – ответил Шак, взгляд которого был отрешенным, а мысли витали где-то вдали. – Постой здесь и ворон отпугивай, нечего птичкам всякую дрянь клевать! – тоном, не терпящим пререканий, приказал бродяга, а сам, не объясняя зачем, отправился к телеге.
Птицы – не люди: что для нас омерзительно, для них самое лакомство. Над тем, что уже нельзя было назвать телом и даже бренными останками, громко хлопая крыльями и галдя, кружилась стайка ворон. Лишь присутствие пока еще живого человека возле кучи аппетитно пахнущих отбросов удерживало падальщиков от начала пиршества. Они не решались напасть на живого, и Семиуну не пришлось отгонять крикливую стаю.
Шак задержался возле телеги недолго, через минуту он уже вернулся, неся в руках охапку соломы, собранную из-под тюков со шкурами, и какую-то тряпку. Именно она полетела в зловонную кучу первой и оказалась свернутым в несколько раз камзолом, в центре которого находился проклятый амулет. Затем омерзительную как с виду, так и по запаху кучу прикрыла охапка соломы. Бродяга достал из кармана трофейных брюк чужое огниво; пара щелчков кремня, и загорелся костер, разнося по округе ужасное зловоние.
– Ну, вот и все, похороны состоялись, и самое удивительное, в лучших далерийских традициях. Они не закапывают, а сжигают своих мертвецов. Разумно, не правда ли? – усмехнулся шарлатан и, посчитав свою миссию завершенной, отправился к телеге.
– Постой, а как же штаны с сапогами? Не грех бы их тоже отправить в кострище! – пытался вразумить подозрительный юноша своего беспечного компаньона.
– Во-первых, уже поздно. Если ты прав, то мы оба давно заразились. А во-вторых, мне почему-то кажется, что амулет не имеет к этому…– Шак кивнул в сторону погребального костерка, – …икакого отношения.
– Кажется тебе, кажется?! – негодовал Семиун. – А если это не так, а если?..
– Тогда мы умрем, – с безразличием пожал плечами бродяга, – умрем мы и многие другие. А чего ж ты хотел?! Мы на землях, где свирепствует мор!
Глава 7
Похоронных дел мастер и милостивая госпожа
Бывает так, что ответы на сложные вопросы приходят сами собой; бывает так, что нить расследования теряется, но Провидение подсказывает верный путь, а если человек особо непонятливый, то просто силой впихивает его в колею событий, ведущих к верному решению. Так случилось и на этот раз. Шак горел желанием еще раз повстречаться со странным путником – перевозчиком трупов, и если тот даже не колдун, лишившийся помощников и вынужденный делать грязную работу сам, то все равно стоило задать ему несколько важных вопросов. Шаку не давала покоя мысль, что по его организму бродит яд, введенный тарвелисским эскулапом. И это с самого начала путешествия необычайно способствовало активности образа действий. У него, конечно, было время, чтобы осматриваться и выжидать, но чересчур затягивать с исполнением важного поручения ему почему-то не хотелось.
Желание желанием, но удручающая реальность была такова, что их шансы догнать таинственного гробовщика колебались где-то около нулевой отметки. Они двигались в том же направлении, что и он, но времени уже прошло немало. Мерзавец, скорее всего, свернул в лес, тому были три веские причины: во- первых, с таким специфическим грузом не стоит показываться в поселениях, да и по дороге лучше ехать ночью, а днем отсиживаться в лесу; во-вторых, телега гробовщика была в плачевном состоянии и вот-вот должна была развалиться; и в-третьих, лес – лучшее место для тайного захоронения тел.
Шак специально не очень подстегивал коней и внимательно осматривал край леса, пытаясь обнаружить какой-то знак, говорящий о том, что вот именно сюда завернула развалюшка с треснувшей рессорой. Знаков не было: ни поломанных веток, ни лоскутов одежды на сучьях, ни отвалившегося колеса на обочине. Они проехали уже более двух миль, и шарлатан впал в отчаяние. Однако в тот самый миг, когда он уже решил завершить поиски, путникам улыбнулась удача. Их взорам предстал не какой-то знак, а вся повозка, правда, уже без лошадей, зловонного груза и возницы. Как и предсказывал Шак, телега развалилась: поломанные колеса валялись тут же, а тент исчез, видимо, таинственный гробовщик сделал из него волокушу, привязал один конец к лошадиной упряжи и, загрузив в нее трупы, отправился в лес. Иначе ему мертвецов не перетаскать, и дело было не в тяжести, а в том, что до тел было крайне неприятно и опасно дотрагиваться.
– Сиди здесь! – скомандовал бродяга и, взяв в руки топор, спрыгнул с телеги.
– Вот еще!
Семиун был категорически не согласен сидеть на телеге и ждать результатов охоты на опасную дичь. Он попытался слезть, но острая боль в боку загнала его обратно.
– Вот-вот, и я о том же, – усмехнулся Шак, наблюдая за мучениями напарника. – Так уж вышло, паря, что в лесу ты только обузой будешь. Сиди здесь и сторожи! Вдруг я его упущу, вдруг он на дорогу воротится, вот тут-то ты его и подстрелишь! Самострел под рукой держи; связка болтов под тем тюком, на котором твоя задница восседает. Все, я пошел, сам в лес соваться не смей!
Шак развернулся и направился было к лесу, но парень окликнул его, притом по делу:
– Шак, глянь, телега-то…чистая!
Бродяга не сразу уловил разницу между «чистая» и «пустая», хотел высказать парню, что тот дурак, но потом, заметив почти идеальную чистоту дна и бортиков повозки, переадресовал нелестные слова в собственный адрес. Лекарь был наблюдателен, он заметил то обстоятельство, которое ускользнуло от взора бродяги. Разлагающиеся трупы были покрыты отвратительной слизью, она липла и пачкала все предметы, с которыми соприкасались тела, хотя бы та же самая ветка, которой мужик спихнул труп шамана на обочину. Здесь же царила чистота, а чуткий нос шарлатана совсем не ощущал запаха разложения.
Обстоятельство было действительно странным и требующим осмысления, но плана действий оно не
