— Мы все стареем и устаем, — сказала принцесса, — мой отец поступил мудро, сдав полномочия командующего армией, когда почувствовал, что больше не в силах исполнять свои обязанности. Королю Эфрайону надо бы последовать его примеру.
Толчин ответил:
— Немыслимо, немыслимо! Эфрайон не генерал, моя дорогая, он король!
— Король теперь Ясветр, — ответила принцесса, — и именно это меня волнует. С Ясветром и этой райанской женщиной королевская семья потеряла власть над дворцом.
— Пожалуйста, Эвирайя, — сказала баронесса, — мы уже много раз это слышали! Если тебе больше нечего сказать, иди во дворец и расскажи Ясветру о том, что ты разузнала.
— Мы должны подумать о Семье, — терпеливо ответила Эвирайя. — Если фандорцы действительно нападут, нас ждут суровые испытания. Готовы ли вы на самом деле доверить судьбу страны и Семьи сыну рудокопа?
На этот вопрос Толчин и Алора не ответили. Всякое бывало, да и слухов было полно, но новый король никак не мог быть уличен в государственной измене. И все же, если будет война, сумеет ли он удержать страну в руках? Об этом они еще не задумывались. Вряд ли сам Эфрайон всерьез предполагал, что такое возможно. Когда Толчин опротестовал наложенные Ясветром торговые ограничения, старый король сказал ему: «Ясветру нужно время, чтобы набраться опыта».
— Ясветр больше слушает эту райанку, чем нас, — осторожно продолжала принцесса, — а мы даже не знаем, на чьей она стороне. Меня очень беспокоит, Алора, что, когда придет время сражаться, судьба Надлесья будет в руках дочери воров. Нам следует принять меры.
Баронесса налила себе еще одну чашку чая, а барон встал и принялся шагать из угла в угол по комнате.
Эвирайя играла на их патриотизме.
— Ради безопасности Симбалии, — сказала она, — разве помешает небольшая мера предосторожности?
— Дорогая девочка, — устало спросил барон, — ну что ты еще задумала?
— Небольшую проверку, — ответила принцесса.
— Король Ясветр не ребенок, он не потерпит никаких проверок! — сказала баронесса.
— Если он ничего не знает, он не сможет протестовать, — сказала Эвирайя, усаживаясь рядом с баронессой.
— Симбалия в опасности, — сказала Алора, — мы не можем терять время на глупые игры.
— Это не займет много времени, — ответила принцесса.
Толчин подошел к окну и дернул за тонкий шнурок, опуская желтую штору.
— Рассказывай, — с подозрением сказал барон, — что ты там изобрела.
Стражник Лэтан всегда считал себя человеком разумным, спокойным и уж точно не тем, кто будет жаловаться на своего короля. И все же изматывающая скачка в течение суток и вечер, когда он, укрывшись в мокрой траве, голодный и измученный, наблюдал, как: северяне ужинают индюшкой и бататом, могли кого угодно довести до мрачных мыслей.
Он не собирался, конечно, бросать свое дежурство, особенно теперь, когда казалось, что долгая скачка и ожидание вот-вот принесут плоды.
Ночь спустилась на границу Северного Предела. В воздухе пахло соснами, которые в изобилии росли на севере, и дул слабый, но холодный ветерок. Маленькая ящерка с шершавой шкуркой забралась стражнику в сапог, и он сжал зубы, чтобы не закричать, когда острые чешуйки ободрали его ногу. Осторожно, стараясь не шуметь, он стянул сапог и выбросил мерзкую тварь подальше. Медали надо давать за такое.
Лэтан постарался прислушаться к разговору, хотя голоса с трудом доносились через заросли кустов.
— У нее было что сказать, говорю тебе, не просто привет!
К удивлению Лэтана, северянин рассказывал о встрече с самой принцессой Симбалии. Северные охотники распили немало эля, припасенного в кожаном бурдюке. Они запивали элем индюшку, но мяса было явно маловато для такого количества спиртного. Эль развязал язык Виллена, он поведал своему спутнику и о встрече с принцессой, и о фандорском заговоре против Симбалии, и об обвинениях принцессы в адрес короля. Одно это уже было изменой, и Лэтан уже был готов вернуться во дворец, когда вдруг услышал странный шуршащий звук над головой.
Темная тень внезапно скрыла луну над деревьями. Северяне подняли головы. Лэтан тоже. Над ними силуэтом на фоне звезд завис воздушный корабль — небольшая лодка по сравнению с другими кораблями флота, но все же выглядящая внушительно. Корабль медленно спускался к месту стоянки северян, как огромный черный призрак, в полной тишине, нарушаемой разве что поскрипыванием канатов и легким шуршанием парусов.
Виллен и Твил завороженно смотрели. Было слишком темно, чтобы разглядеть единственного всадника ветра, который управлял кораблем. Он стоял спиной к топке, бросавшей алые отблески на паруса, а борта корабля заслоняли его от света костра.
Лэтан, сообразивший, что, если он останется на своем месте, всадник ветра его непременно заметит, отполз на несколько ярдов вниз по склону холма и спрятался в кустах. От тяжелого, дурманящего запаха ягод у него сразу закружилась голова, но он по крайней мере был уверен, что останется незамеченным.
Медленно, как во сне, корабль приземлился. Всадник набросил канат с крюком на ближайшее дерево, так как невесомая конструкция, соприкоснувшись с землей, тотчас же попыталась взмыть вверх.
Когда корабль наконец прекратил движение, всадник ступил на землю и попал в круг света от костра.
Лэтан ахнул. Это был сам принц Кайерт! Сначала принцесса Эвирайя, а теперь принц! У Виллена что, ключи от синдрильской шахты в кармане лежат? Лэтан напряг слух, чтобы понять, о чем идет разговор, но с сожалением признал, что был слишком далеко — голоса доносились до него бессвязными звуками.
Виллен тоже был удивлен при виде Кайерта, но они с Твилом были слишком пьяны, чтобы осознавать, насколько это странно. Виллен прислонился к стволу сосны и смотрел, как Твил с издевкой приветствует принца индюшачьей ногой.
— Кусочек индюшки, принц? Вы, несомненно, проделали долгий и трудный путь!
— Да, путь был долгим, — ответил принц, — но я думал не о еде. Я долго вас искал, и мне пришлось многих расспросить, чтобы узнать о вашем местонахождении, Виллен. Я хочу знать, о чем вы говорили с моей женой, принцессой Эвирайей.
Виллен поднял голову и изобразил на лице выражение глубокой печали.
— Ах, я ужасно сожалею, что приходится отказывать вам, принц, вы же все-таки принц и все такое, но я дал слово принцессе, что то, о чем мы с ней говорили, останется между нами. Я человек слова.
Кайерту было трудно сдержаться, но он заговорил ровным голосом:
— Я принц Симбалии и муж Эвирайи. То, о чем она говорит, мое дело. Ее интересы — это мои интересы.
— Это все замечательно, но она исключений не делала, видите ли… Пока она сама не скажет мне… — Виллен развел руками.
— Идиот, — сказал Кайерт низким напряженным голосом, — к тому же пьяный. А ты что скажешь? — Он повернулся к Твилу. — Ты тоже собираешься отказаться исполнить приказ принца Симбалии?
Твил помедлил, смотря на Виллена, затем покачал головой.
— Виллен мне ничего не говорил, — сказал он, — так что мне нечего вам сообщить.
На поляне повисла тишина, нарушаемая только потрескиванием дров в костре и тихим шуршанием парусов корабля. Кайерт смотрел на двух пьяных северян. Он не мог силой вырвать у них то, что они скрывали. Такие дела были ему не по душе, к тому же сейчас трудно было ручаться за успех.
Эвирайя что-то замышляла, в этом он был уверен. Он был давно женат на ней и мог безошибочно распознать, когда она что-то замышляла всерьез. Только в этот раз все было по-другому. Эвирайя затеяла что-то опасное. Она начала игру так же легко, так же по-детски, как всегда, только на этот раз игра была
