как-то умудрился превратить свои твердые останки в густой, клубящийся пар и тут же снова напал, окутав одного из неживых врагов плотной, грязно-серой пеленою. По раздавшемуся вдруг шипению моррон догадался, что обратившийся в пар враг пытался разъесть стального защитника, но это ему явно не удалось. Как известно, высококачественная махаканская сталь маловосприимчива к кислотам и прочим агрессивным веществам. Когда парообразная субстанция поднялась вверх и вновь устремилась к стене, на поверхности подвергшейся ее воздействию статуи остались лишь небольшие и неглубокие пятна ржавчины. Они слегка подпортили внешний вид, но нисколько не навредили изваянию махаканского воина.
Движущееся на высоте примерно трех метров облако беспрепятственно достигло стены и бесследно растворилось в ней. Почувствовавший себя полностью исцеленным моррон быстро поднялся на ноги, но тут же поспешно опустился обратно, притом не из-за слабости в коленях и вовсе не из-за головокружения, которое лишь слегка ощутил. Дарк вовремя вспомнил предупреждение Гласа о том, что защищавший его купол невысок, и успел вернуться под его защиту. Неугомонный Марк вновь попытался напасть, но на этот раз не на статуи, а именно на него и превратился для этого в невидимку.
Ни моррон, ни прятавшаяся возле стены Ринва не заметили появления из стены невидимого убийцы, но бездушных слуг Великого Горна таким приемом было не обмануть. Их когда-то могущественный, а ныне изрядно ослабший создатель не поленился снабдить стальных истуканов и разумом, и отменным набором чувств. Какое-то время защитники-гномы стояли без движения, притворяясь, что не видят и не слышат осторожно прокрадывающегося между ними Марка, но, стоило лишь обнаруженному невидимке удалиться от укрытия на десяток шагов, они мгновенно напали и дружно обрушили молоты на его не такую уж и неуязвимую спину. Впрочем, долго статуям трудиться не пришлось. Марк не позволил, чтобы его вновь «
«Купол защитный убрал… теперича, торопыга, мо
«Неа, не сунется… слишком слабым да немощным для схватки теперича с тобою стал! Мои ребятки дух-то из него повыбивали! – заверил разговорившийся на радостях Глас. –
Снизошедшее до разговора с морроном божество подземелий опомнилось и удалилось. Дарк же не стал задавать наиглупейший вопрос, как ему проникнуть во вражескую крепость. Это и без того было понятно, ведь прогнавшие Марка статуи не развеялись, как дым, и не растворились в скалах, а, закинув на могучие плечи свое грозное оружие, идеально ровной шеренгой направились крушить стену. Первый же их совместный удар сотряс не только крепкую преграду, но и все подземелье в округе, а на монолите стены образовались три большие выбоины.
Пока стальные гномы трудились, а для того, чтобы проделать проход, даже им потребовалось никак не менее получаса, Аламез решил не терять времени даром и, поскольку сам вновь оказался цел и невредим, поспешил на помощь изрядно пострадавшим товарищам. Сначала он направился к благоразумно переползшей от стены к скале и забившейся в кусты Ринве, но, вдруг заметив, что Крамберг еще подает признаки жизни, решил повременить с приведением в чувство изрядно напуганной, но все же поведшей себя в бою достойно девице.
С сожалению, состояние едва шевелившего губами и кончиками пальцев Вильсета было уже далеко не критическим, а предсмертным. Моррон искренне удивился, что прошедший с ним долгий путь по лесам да пещерам разведчик все еще жив. По сути, он должен был отойти в лучший мир еще до того, как началась схватка Марка со статуями. И хоть повреждений головы да конечностей было незаметно, но, судя по неестественно изогнутой позе, в которой лежало тело Крамберга, позвоночник был переломан местах в четырех, если не более, да и грудной клетке изрядно досталось.
Боль, скорее всего, уже давно оставила истерзанное тело, покинули умирающего и остальные чувства, но сознание вместе с разумом еще светились в помутневших, почти ослепших глазах. Вильсет наверняка не увидел, как к нему подошел моррон, но почувствовал близость бывшего командира и задвигал непослушными губами, пытаясь прошептать с трудом поддающееся языку слово: «
Дарк послушался и, исполнив просьбу умирающего соратника, не только согнулся над ним, но и прильнул ухом к самым его губам. В течение целой минуты Аламезу пришлось прислушиваться к едва слышимым слогам, выходящим изо рта Вильсета вперемешку с пенящейся кровью и предсмертными хрипами, но оно того стоило. Дарк был зол на Крамберга, но с последним вздохом он его простил, ведь признание Вильсета полностью искупило его былое предательство.
Глава 11
Эхо войны
Смерть в бою – далеко не самый худший уход из жизни. Многие воины о нем только и мечтают, не представляя, как будут жить, медленно отравляемые ядом старости и влача жалкое существование, когда их плечи окажутся слишком дряблыми для ношения доспехов, а ослабшая, иссохшая рука будет уже неспособна поднять не раз выручавший в бою меч. Тем, кто живет полной опасностями жизнью, чужды мысли о мирной кончине на смертном одре.
Крамберг погиб достойно, как и подобает настоящему воину, и в его поспешных, вовсе не торжественных похоронах все-таки было что-то величественное, триумфальное и символическое. Пока разрушающие стену молотами истуканы гномов трудились, не покладая механических рук и не прерываясь на отдых, Дарк перенес мертвое тело боевого товарища в густые кусты за обочиной дороги, почти к самому основанию скалы, и стал заваливать его камнями. Чуть позже к погребению присоединилась и пришедшая в себя Ринва. К счастью, девушка проявила уважение к последним минутам, в которые они с Вильсетом были вместе, и не осквернила походные похороны неуместными разговорами и расспросами.
Аламез не случайно выбрал заросли местом для могилы. Там пахло свежестью, было зелено и спокойно. Дарк не знал, что уготовило им будущее, не ведал, падет ли вражеская цитадель и окажутся ли эти места обитаемыми или нет, но сколько бы позже ни прошло по этой дороге шеварийских солдат иль вампиров, они бы не заметили последнего пристанища храброго герканского воина и не смогли бы его осквернить ни дурными речами, ни мерзкими действиями. С дороги, да и с обочины тоже, насыпи из камней, взятых от подножия скалы и из обломков крепостной стены, было не видно, и это вселяло в сердце моррона надежду, что никто и никогда не нарушит вечный покой усопшего соратника.
Поминальной речи над могилой произнесено не было. Порою молчание куда красноречивей и насыщенней смыслом, чем любое изящное переплетение слов, усиленное плачем и голосом, полным трагизма. Просто немного постояв, склонив головы, спутники вернулись к делам более важным и насущным, чем печальные раздумья о бренности бытия и великом смысле жизни. Ринва, как могла, принялась обрабатывать раны, несерьезные, но доставляющие при движении множество неудобств, а Дарк решил сделать последнее, что мог, для павшего солдата. Подойдя к завалившейся набок карете, моррон подобрал среди обломков проломленной собственной спиною крыши более-менее целую дощечку и вырезал на ее поверхности ножом имя и дату смерти товарища. Только когда работа близилась к завершению, он вдруг осознал бессмысленность затеи. Последнее пристанище Крамберга было надежно укрыто от посторонних глаз, обнаружить его могли лишь случайно и, скорее всего, гораздо позже, чем табличка с надписью сгниет. Сырость расправилась бы с деревяшкой за несколько месяцев, максимум, год, а если бы герканцы победили в войне, то возобновили бы работу карьеров при самом оптимистичном раскладе не ранее, чем через
