миг полог распахнулся и в палатку вошел рослый капитан в мундире курьера генерального штаба.
– Из Альмиры, господин генерал, – произнес офицер, протягивая удивленному старику пакет.
– От кого, капитан? – спросил командующий, но едва дотронулся пальцами до бумаги, как тут же схватился за горло и повалился на пол.
Оба полковника кинулись на помощь начальнику, но тут же получили по головам кулаками: один пал жертвой штабного капитана, другой – не сдержавшего свой гнев Аке.
– А ты кто таков? – проворчал охотник, явно вошедший во вкус рукоприкладства.
– Я? – переспросил офицер, на глазах у моррона превратившись в Патриуна-младшего. – Неужто ты меня не узнал? А может быть, в таком обличье тебе со мной говорить сподручней будет?
В следующий миг глазам, быстро хлопавшим густыми ресницами, предстал сутуловатый старичок в сутане, Патриун-старший.
– Ты кто таков?! – На этот раз возглас моррона был вызван не удивлением, а испугом.
– Потом объясню, – отмахнулся Патриун, на этот раз превратившись в капризного спесивца-генерала, – точнее, не я время на пустые россказни тратить буду, а твой друг Вуянэ, в ловушку «полковника» попавший. Он меня к тебе послал, чтоб братоубийство остановить. Разве ж это дело, что моррон на моррона руку поднял?!
«А об этом ты откуда знаешь?» – было написано на лбу неспособного проронить ни слова Аке.
– Я пока генералом побуду и друзей твоих, морронов, от смерти спасу.
– Это как?
– В плен их возьму, – невозмутимо заявил новоиспеченный генерал филанийской колониальной армии. – Потом скажешь, что меня, то бишь его, – дракон пнул носком сапога бесчувственное тело валявшегося под столом генерала, – свалил с ног неожиданный приступ болотной лихорадки. Их, кстати, тоже, – кивнул Патриун в сторону двух распластавшихся офицеров. – Ты не беспокойся, ты им в рот несколько капель микстурки вот этой накапаешь, и они недели две в себя не придут, а потом, когда очнутся, совсем ничего помнить не будут. Ты же потом руководство войсками возьмешь и обратно победным маршем их в Марсолу приведешь. Маркиз Вуянэ в подвале особняка Онветты находится, только когда вытаскивать его пойдешь, захвати с собой кирку поострее, камня много долбить придется. Ну все, ты пока здесь посиди, а мое дело – доблестными филанийскими войсками командовать, точнее, тем, что от них идиот-генерал оставил, – произнес Патриун и, не дожидаясь реакции обомлевшего охотника, покинул генеральскую палатку.
После получасового обстрела от форта остались лишь одни головешки да воспоминания. Сыгравший злую шутку с герканцами ветер сносил дымовые облака в их сторону и сделал ответный огонь из мушкетов совсем невозможным. К счастью, у Анри был богатый военный опыт, и он вовремя сообразил, как уберечь от смерти солдат. Он убрал их со стен и приказал расположить поредевшие роты возле озера, у самой кромки воды, докуда не долетали ядра противника.
Уже через пять минут после того, как стихла канонада, филанийская пехота вместе с отрядами ополчения выстроились по ту сторону бранного поля. Вот-вот они должны тронуться с места под барабанный бой и началась бы последняя фаза не очень долгого боя возле озера. Ни у Мартина, ни у усатого ворчуна, обратившегося с пылкой речью к обреченно взиравшим на маленькие фигурки врагов солдатам, не было иллюзий, когда и каким образом все закончится. Некоторые служивые тайком поглядывали на озеро, раздумывая, стоит ли бежать или лучше остаться сражаться. Потенциально готовых к самовольному отступлению солдат удерживал в строю лишь закон герканской армии, безжалостно каравший дезертиров, даже если их преступление и не было доказано. Вернувшихся без офицеров воинов ждал скоротечный трибунал и смерть на суку ближайшего дерева.
Конечно, настроение было упадочническое. Стены форта не только давали укрытие от вражеского свинца, но и поддерживали боевой дух, создавая иллюзию относительной защищенности. Не стало стен, и бравые солдаты были недалеки от превращения в безвольное стадо. Тоже не очень воодушевленные последними событиями пастухи-офицеры выполняли свои обязанности довольно вяло, лишь боясь сердитого усача, бегающего кругами, орущего на всех подряд и из последних сил пытавшегося подготовить полки к сражению.
Спасти герканцев могло лишь чудо, и оно, как ни странно, свершилось. Со стороны вражеского стана заместо барабанной дроби послышалась лишь отрывистая трель флейты, и на поле появился одинокий всадник, державший в руках древко с развевающимся наверху белым флагом.
– Это что за новость? – удивился Анри, неожиданно выросший за спиной прильнувшего к окуляру подзорной трубы Мартина Гентара. – Они что, солдатам в плен предложат сдаться, если те сами офицеров перевешают?
– Скажу тебе больше, – нахмурился Гентар, – эта «новость» не просто «новость», а «новость» в генеральском мундире. Ты когда-нибудь видел парламентера-генерала?
– Ладно, посмотрим, что Его Филанийское Превосходительство нам скажет, – Анри хмыкнул и сплюнул под ноги, что означало отрицательный ответ.
Герканские солдаты получили приказ не стрелять, и командующий филанийской колониальной армии беспрепятственно подъехал к крытому навесу армейского нужника, единственному уцелевшему в форте строению, на хлипкой крыше которого теперь размещался командный пункт.
– Господа морроны, приветствую вас! – озадачил товарищей генерал, чье старческое лицо мгновенно преобразилось и помолодело лет на тридцать.
– Ты?!!! Но ты же умер?! – скорее простонал, нежели выкрикнул Мартин, узнавший в самозванце- генерале бывшего соратника-дракона, погибшего на его глазах около сотни лет назад в главном соборе Альмиры.
– Я это, я, но только так не ори, – прошептал филанийский генерал, боясь, что их услышат стоявшие шагах в двадцати офицеры. – Мы с Живчиком тут в историю одну прескверную попали и случайно выяснили, как некая группа мерзавцев-симбиотов четверых уважаемых морронов и одного меня долго за нос водила.
При упоминании о симбиотах Мартин пронзил не воспринимавшего ранее его догадки Анри торжествующим взглядом, но в глазах боевого товарища по-прежнему был лишь один вопрос: «Что это за фрукт?»
