по суше: «Мера, которую я прошу вас принять, заключается в немедленном предоставлении генералу Стилвеллу неограниченного командования всеми вашими международными силами».
Стилвеллу выпала миссия лично передать телеграмму генералиссимусу. Уксусный Джо не мог отказать себе в удовольствии передать своему китайскому шефу нечто вроде ультиматума, которого несколько месяцев добивался от Вашингтона. Он с удовольствием записал в своем дневнике: «Я вручил этому субчику связку красного перца и отступил с облегчением». Гарпун попал маленькому педерасту в самое солнечное сплетение и проткнул его насквозь. Это чистое попадание, но оно не заставило его позеленеть или потерять дар речи, – он не моргнул глазом. Просто сказал: «Понимаю».
Стилвелл пережил короткий миг триумфа. Генералиссимус был уязвлен как вручением телеграммы, так и ее содержанием. По существу, подчиненный навязывал ему ультиматум. Стилвелл должен уйти, сказал Чан Херли, он не пригоден для выполнения обширных, сложных и деликатных обязанностей командующего. Стилвелл ладил с генералиссимусом. Чан не терпел его.
Итак, Рузвельту брошена перчатка: Маршалл призывал его поддержать Стилвелла. Это последний шанс заручиться симпатиями либералов, реформистов и даже коммунистических элементов в Китае. Но Рузвельт колебался. Выразив Чану свое удивление и сожаление, он согласился освободить Стилвелла от обязанностей начальника штаба при Чане, но попросил, чтобы его оставили командовать китайскими войсками в Юньнани и Бирме. Чан отказался – настаивал на первоначальном требовании убрать Стилвелла со всех постов и прислать ему замену. Рузвельт уступил и на этот раз. Стилвелла вернули домой. Очевидно, ни один американский генерал не получил бы полноту командования над вооруженными силами националистического Китая. Более того, не произошло и никакой существенной реорганизации китайской армии, ни радикальных социальных реформ, давления на Чана, чтобы побудить его достичь соглашения с коммунистами, – и никакого реального наступления на японцев в Южном Китае. К ноябрю 1944 года стратегия Рузвельта в отношении Китая, казалось, потерпела полный провал.
Почему Рузвельт в критический момент изменил свою стратегию в отношении Китая? Стилвелл отвечал на этот вопрос просто: главнокомандующий оставался слабым, колеблющимся политиком, «слабаком», отказывался вести политический торг с Чаном, Китай знал поверхностно и, возможно, был слишком болен, чтобы проявить твердость. Истина, как всегда, не столь однозначна. Рузвельт, с его способностью разбираться в людях, несомненно, понимал, что реагирует главным образом на стремление Чана защитить свои прерогативы как главы государства; на заскорузлый индивидуализм Стилвелла и его неспособность ладить с Чаном, Маунтбэттеном или Ченнолтом; на позицию Херли, который поддерживал генералиссимуса в его конфликте со Стилвеллом. Но главная причина, почему президент прекратил давить на Чана, коренилась в основах его стратегии в отношении Китая.
Со времени Пёрл-Харбора Рузвельт преследовал в Китае две цели: превращение страны в надежную базу для решающего удара по Японии, а также в великую державу, которая стала бы после войны форпостом стабильности и демократии в Азии, примером сотрудничества США с Азией. В то время как первая цель продиктована потребностями войны, а вторая – долгосрочными устремлениями, обе переплетались. Направляя в Китай людей, снаряжение и деньги, президент способствовал повышению роли страны как в военное, так и в послевоенное время. Включая Китай в «Большую четверку», приглашая его участвовать в таком статусе на конференции в Каире, укреплял легитимность режима Чунцина, способствовал повышению его квоты в военных поставках и участию в военных решениях.
В 1944 году Рузвельт радикально видоизменил первую цель. После того как армии Чана откатывались под ударами японцев; Ченнолт не только не остановил японское наступление, но потерял все свои передовые базы; Чан отказался провести радикальные реформы правительства и армейского командования и, что важнее всего, после того как десантные войска США продвигались по островам Тихого океана с нараставшей мощью и инерцией, президент больше не тешил себя надеждой, что Китай станет основным плацдармом для решающего наступления на Японские острова. Обещание Сталина нанести удар по японским армиям в Маньчжурии после поражения Гитлера наряду с антияпонским и проамериканским отношением коммунистов Янани снизили стратегическую роль Чана. Дважды предостерегая в октябре генералиссимуса – ситуация в Китае ухудшилась настолько, что он больше не желает, чтобы американец командовал вооруженными силами Гоминьдана, – Рузвельт не только демонстрировал свое разочарование, но сигнализировал также об изменении своей военной политики. Он снова показывал, что военные соображения пока преобладают над основами его стратегии.
Перемены в военной политике не сопровождались, однако, переменами в чисто политической сфере. После неудачи в Китае перед Рузвельтом стояли только две фундаментальные альтернативы. Продолжить и даже нарастить свои военные усилия в Китае и попытаться убедить или принудить Чана провести радикальные реформы, создав таким образом для правительства военную основу, чтобы страна выполняла роль великой державы; или снизить политическую активность в Китае одновременно с военной. Фактически президент следовал обеим альтернативам, рискуя не преуспеть ни в одной. Он продолжал превозносить Китай как великую державу даже при том, что все больше отдавал приоритет другим театрам войны.
Отделение в Азии сугубо военных, оперативных соображений от широких политических и стратегических иллюстрировало подход Рузвельта и к европейской ситуации. С самого начала он сделал решительный выбор в пользу стратегии «приоритет Европы» – этот выбор не зависел от его военно- политических последствий в Азии. Планируя стратегию в Европе, президент, Стимсон и Маршалл доказывали англичанам, руководствовавшимся более политическими соображениями, что вторжение во Францию – самый быстрый, выгодный и надежный способ разгромить Германию. Черчилль добивался усиления влияния союзников на Балканах, но уступил настойчивым требованиям Рузвельта обеспечить силы и средства вторжения во Францию даже за счет ослабления военных усилий союзников в Северной Италии. Осенью 1944 года, когда войска союзников продвигались к границам Германии, американцы все еще отстаивали свою идею концентрированных массированных военных усилий, невзирая на политические соображения.
Можно привести другие примеры, когда Рузвельт предпочитает военные соображения политическим: осторожный подход к спасению евреев Европы; позиция в отношении зон оккупации Германии; утаивание информации о разработке атомного оружия от русских. Но его абсолютную приверженность принципу безоговорочной капитуляции Германии и Японии некоторые считали для данного времени, а многие – ретроспективно самым убедительным примером подчинения долгосрочных политических соображений непосредственным военным потребностям. Практические цели безоговорочной капитуляции: она позволяла союзному командованию сосредоточиться на полной военной победе над Германией; укрепить антигитлеровскую военную коалицию гарантиями, что ни русские, ни англичане и американцы не станут вести переговоры о сепаратном мире, и способствовать выполнению русскими обещания присоединиться к войне с Японией. Ни Черчилль, ни Сталин не поддерживали эту доктрину с решимостью Рузвельта, но каждый из них признавал эту доктрину на словах, приспосабливая ее к конкретным ситуациям.
Если военная стратегия, по словам Сэмюэля Морисона, состоит в искусстве разгромить противника наиболее экономичным и целесообразным способом, то Рузвельт как военный стратег котируется высоко. Как главнокомандующий он бережливо использовал военные ресурсы в Атлантике и Тихом океане до того, как появилась возможность воспользоваться огромным потенциалом страны, промышленным и технологическим. Несмотря на бесконечные соблазны наносить удары повсюду, твердо держался стратегий «приоритет Атлантики» и «приоритет Европы». Несмотря на вспомогательные операции в Африке и Италии, президент и его военачальники сделали главным объектом англо-американских усилий Францию. Он способствовал максимальному вкладу Советов в обескровливание германских сухопутных сил и привел союзные войска в сердце Германии как раз вовремя, чтобы разделить заслуги за военную победу. Нашел верную формулу, для того чтобы выжать из русских максимум военных усилий и исключить одновременно возможность оккупации ими всего континента, захоти они этого. Проявлял активность и целеустремленность в Европе, где победа требовала сосредоточенности и постоянства в военных усилиях, на ранней стадии войны, на Тихоокеанском театре, отличался прагматичностью и гибкостью. Переключился от стратегии использования Китая и Формозы в качестве обширных плацдармов для сосредоточения сухопутных войск на продвижение к Японии по островам Тихого океана, освобожденным десантными силами. В сравнении с потерями Советов, Германии и даже Великобритании и с учетом диапазона и
