полумашинах, начиненных электронными микросхемами.
Нэнси рядом с ними всегда чувствовал себя как-то неуютно, и ему приходилось постоянно напоминать себе, что они наверняка испытывают то же самое рядом с ним.
Далее без слов Гарольда Нэнси и Ромэйн нашли дорогу в большую кабину межпространственного контакта, одну из двенадцати, окружавших высокий блок центрального процессора. Прежде чем покинуть их, Гарольд жестом предложил им обоим сесть на скамью недалеко от консоли с большим экраном, горевшим, сверкавшим и переливавшимся всеми красками. Эти радужные цвета, видимо, что-то значили для тех, кто умел читать их язык, и не были похожи ни на что из виденного Сэлом раньше.
– Узнаешь, чье производство? – спросил он у Ромэйн.
– Скорее всего, центавриане. Родившиеся на Центавре, аборигены, а не колонисты. – Она указала на цветные пятна, словно абстрактная картина покрывавшие черную поверхность экрана. – У меня, правда, в этом деле маловато практики, а вот опытные операторы могут читать цифровую информацию, которая содержится во всех этих перемешанных цветовых пятнах.
Если как следует освоить эту технику, то читать данные можно значительно быстрее, чем это было во времена, когда на дисплеях высвечивались колонки цифр. Думаю, это был основной способ общения с Изыскателями до того, как были придуманы имплантационные «улучшения».
Довольно трудный метод, надо заметить, и постороннему человеку его понять нелегко.
– И все-таки странно, почему в таком случае Звездный Флот не настаивает на общепринятой стандартной аппаратуре. В конце концов, они же платят за все это.
Руководство Звездного флота было одержимо почти маниакальным желанием сделать инструменты и оборудование максимально доступными для всех. Нэнси читал, что недавно Академия Звездного флота внесла требование о доступности и универсальности в список обязательных. Поэтому теперь он часто с удовольствием представлял, как попрыгает комитет по оборудованию, когда попытается выполнить это постановление в отношении существ, похожих на гальку с маленькими ресничками вместо конечностей, и выплевывавших самую сильную кислоту из всех известных.
– Не забывай, что Изыскатели доставили в свое время Федерации массу хлопот, – откликнулась Ромэйн. – Клингоны до сих пор вспоминают о них всякий раз, когда в совете поднимается вопрос об осуждении рабства.
Неофициальная точка зрения на них такова: если Изыскателям это доставляет удовольствие, то посредники могут делать все, что им захочется. И вот пожалуйста, – молодая женщина жестом указала на консоль с установками, это то, что называется «нестандартным оборудованием».
Ромэйн поискала глазами Гарольда и спросила у Сэла:
– А что, все это долго будет продолжаться?
– Надеюсь, что нет, – Нэнси улыбнулся. – Ты планируешь побывать где-нибудь еще?
– Э-э-э…да. Мне надо подняться наверх по своим личным делам.
Ромэйн улыбнулась ему в ответ той самой улыбкой, которую он так хорошо знал.
– Ух, ты! Как интригующе звучит! Я знаю его?
– Вряд ли. Его еще тут нет, он пока не прилетел.
– А, так он на «Энтерпрайзе»?! – сразу опечалившись, произнес Сэл.
В это он не мог поверить. Отец этой молодой женщины служил в штаб-квартире Звездного Флота. Она знала все истории. Все! Как же ее угораздило?
– Ну и кто там, на «Энтерпрайзе»? – Он старался, чтобы его голос звучал спокойно, а сам напряженно думал о том, что скажет в следующий раз Джеквизу, когда тот спросит, как дела у Миры.
– Там – Монтгомери Скотт, – ответила она так, словно читала вслух поэму.
Нэнси даже заморгал от удивления, – Замечательно! – наконец воскликнул он. – Восхитительно!
Теперь уже Ромэйн посмотрела удивленно на старого отцовского друга.
– Ты знаешь Скотти? – спросила она.
– Нет, я с ним никогда не встречался. – Нэнси вздохнул с облегчением.
– Но зато мне известна репутация капитана Джеймса Т. Кирка.
Ромэйн засмеялась.
– Мне то же!
Впрочем, их веселое легкое настроение исчезло через пару минут, сразу, как только в кабину тихо вернулся Гарольд, всунул свои пальцы или то, что когда-то ими было, в гнезда подключения к схемам и контурам Изыскателя, и межпространственный контакт начался.
Глава 4
– Эй, там, стюард! Видели где-нибудь капитана? – Маккою приходилось почти кричать, чтобы заглушить голоса людей прибывающих на палубу ангара.
– Не заводись, Боунз, – раздался рядом вздох Кирка. Капитан стоял, прислонившись к носу челночного корабля, теребя жесткий воротник своего зеленого, переливающегося блестками парадного кителя. Он намеренно выбрал это место, как самое удаленное от всей окружающей суматохи и единственное, где он мог оставаться незамеченным.
– А! Извини, Джим. – Маккой стал рядом с Кирком и окинул взглядом многоцветную мешанину людей и гуманоидов с разных планетных систем, наслаждавшихся самым крупным приемом из всех, когда-либо устраивавшихся на корабле.
– Похоже, это самая грандиозная вечеринка из всех, на которых тебе доводилось бывать за последнее время, а? По-моему, даже немного чрезмерно.
Между прочим, это касается и всех этих украшений, которые ты на себя напялил.
Кирк посмотрел на свою грудь, сплошь увешанную многочисленными наградами и знаками отличия, и пожал плечами:
– Мы продолжаем охранять галактику, начальство награждает нас медалями. Что прикажешь делать капитану звездолета в этом случае?
Маккой еще раз окинул взглядом сверкающую металлическим многоцветьем грудь Кирка и предположил, улыбаясь одними уголками губ:
– Может сшить мундирчик на размер пошире? Или…
– Эй-эй, побереги свои советы для пациентов, – предостерег Кирк, – у меня сегодня нет настроения выслушивать лекции и плоские остроты.
– А вот это очень плохо! У нас на борту сейчас для этого уйма возможностей.
Вместо ответа Кирк опасливо оглянулся, посмотрел налево и направо и, убедившись, что не привлекает ничьего внимания, нагнулся и вытащил из-под челнока тонкую зеленую бутылку. Она уже была откупорена, более того, наполовину пуста. Выпрямившись, он поднес ее к стакану Маккоя и заговорщицки прошептал:
– Это прямо с Центавра. Прекрасный напиток из Новой Калифорнии. Очень мягко пьется.
Маккой состроил гримасу и закрыл ладонью свой стакан, в котором плескалось то, что на языке корабельного пищевого синтезатора называлось «бурбоном».
– А почему бы тебе не предложить немного своей амброзии ученым мужам?
– Нет уж! Они уже присвоили себе мой экипаж. Позволь мне хоть что-то сохранить для себя. – Кирк наполнил свой стакан и опять тщательно запрятал драгоценную бутылку под космическим челноком.
– Неужели они действительно такие бяки, Джим?
– Да ты посмотри только на них! Что ты сам об этом будешь думать? Кирк обвел рукой громадный отсек, такой огромный, что с ним не могла бы сравниться ни одна прогулочная палуба крейсера.
Вообще на кораблях такого размера очень редко случались события, требовавшие сбора всего экипажа, и для таких случаев имелись специальные помещения. А возможность встретить многих наиболее выдающихся ученых Федерации была как раз из разряда особо исключительных событий. Именно поэтому «Энтерпрайз» приближался к Звездной Базе Четыре, имея на вахте только самое необходимое количество вахтенных офицеров и рядовых. Все остальные триста восемьдесят пять членов экипажа в настоящий момент находились на палубе ангарного отсека вместе с пятьюдесятью восхищенными и польщенными вниманием учеными, их ассистентами и друзьями. Только потому, что «Энтерпрайз» сейчас пересекал сектор космического пространства, известный под названием «Квадрат Зеро» и находившийся глубоко внутри охраняемых границ Федерации, только поэтому было допущено такое столпотворение на корабле и
