Ремез и Яркони досаждали арабам круглые сутки. Каждый день три-четыре отряда пальмахников наносили внезапные удары по арабским кварталам всякий раз в новом месте и тут же исчезали. Разведка сообщала, если арабы где-то собирали силы, и пальмахники точно знали, где можно ударить, а какие места лучше обходить стороной. Подобно маневрам ловкого боксера, эти удары сбивали противника с толку.
Но больше всего ввергали арабов в ужас ночные операции. Яркони вырос в Марокко и хорошо знал, как суеверные арабы боятся темноты. Он решил превратить ночь в своего союзника. Стоило пальмахникам взорвать ночью несколько самодельных хлопушек, как поднималась паника.
Ремез и Яркони понимали, конечно, что эти мелкие уколы мало что значат, но на серьезный удар сил не хватало. Превосходство арабов в живой силе и оружии мало-помалу изматывало евреев. Если пальмахник или боец Хаганы выходили из строя, заменить их было некем. Не лучше обстояло дело и с продовольствием. А боеприпасов до того не хватало, что, если кто-нибудь зря расходовал патрон, его штрафовали.
Несмотря на эти нехватки, евреи не отступали ни на шаг и не падали духом. Их единственной связью с внешним миром был радиоприемник, но занятия в школах шли по расписанию, ежедневно выходила самодельная газета, верующие не пропускали ни одной молитвы в синагоге. На письма — их носили специальные посыльные — наклеивались нарисованные от руки марки, которые не только имели хождение, но и пользовались глубоким уважением по всей Палестине.
Осада тянулась зиму и всю весну. В конце концов Яркони, Сазерленду и Ремезу пришлось посмотреть горькой правде в лицо. Евреи потеряли пятьдесят лучших бойцов, у них осталась дюжина мешков муки, а боеприпасов — от силы на пять дней. У Яркони кончились даже самодельные петарды. Арабы чувствовали слабость противника и действовали все активнее.
— Я обещал Ари, что не буду морочить ему голову, но боюсь, что придется все-таки отправиться в Эйн-Ор и поговорить с ним, — решил Яркони. Той же ночью он тайком выбрался из Сафеда и отправился в штаб Ари.
Подробный доклад о положении в Сафеде Яркони закончил так:
— Мне очень не хотелось беспокоить тебя, Ари, но дня через три нам придется есть крыс.
Ари что-то буркнул в ответ. Стойкость Сафеда воодушевляла весь ишув. Теперь этот город был не только важным стратегическим пунктом, но и символом неслыханного мужества.
— Если удержим Сафед, то нанесем сокрушительный удар арабам Галилеи.
— Ари, мы совещаемся каждый раз, когда надо израсходовать хотя бы один патрон.
— Есть идея, — сказал Ари. — Идем.
Ари распорядился, чтобы особый отряд доставил ночью в осажденный город немного продовольствия, а сам отвел Иоава на склад оружия и показал марокканцу диковинную махину из чугунного литья, гаек и болтов.
— Это еще что такое? — изумился Иоав.
— Иоав, ты видишь перед собой давидку.
— Давидку?
— Да, маленький плод еврейской смекалки.
Иоав почесал подбородок. Только при очень большом желании в этом сооружении можно было уловить некое сходство с пушкой.
— А что она умеет?
— Мне сказали что ее можно заряжать гранатами.
— И она стреляет?
— Как будто.
— А как?
— Черт его знает, еще не испытывали. У меня есть только рапорт из Иерусалима. Говорят, хорошее оружие.
— Против кого — арабов или нас самих?
— Вот что мы сделаем, Иоав. Я приберег эту штуку как раз для экстренных случаев. Возьми давидку в Сафед.
Иоав обошел диковинку со всех сторон.
— Господи Боже мой! Чем только нам не приходится воевать! — пробормотал он.
Ночной отряд вместе с продовольствием протащил в Сафед и давидку с тридцатью фунтами зарядов к ней. Вернувшись в город, Иоав созвал командиров Хаганы и Пальмаха, и они до полуночи размышляли, как же все-таки действует эта пушка. Догадки высказывались самые разные.
Наконец кто-то предложил позвать Сазерленда. Пошли в гостиницу, разбудили его и сонного притащили в штаб. Он долго осматривал давидку, потом покачал головой:
— Только еврей мог придумать такое.
— Говорят, в Иерусалиме она действовала безотказно, — сообщил Иоав.
Сазерленд принялся нажимать на рычаги, рукоятки и кнопки. Через час они приблизительно поняли, как эта пушка стреляет.
На следующее утро давидку выволокли на позицию и повернули в сторону здания полиции, рядом с которым на крышах домов засели арабские снайперы.
Снаряды давидки были не менее диковинны, чем она сама. Они имели форму дубинки: стальная с детонатором головка, набитая динамитом, и толстая рукоятка по диаметру дула. Сазерленд опасался, что этот снаряд пролетит два-три метра и взорвется.
— Если эта штуковина просто выпадет из дула, она уничтожит все население Сафеда, — предупредил Сазерленд, — и я боюсь, что получится именно так.
— А может, привязать веревку, чтоб стрелять с безопасного расстояния? — предложил Ремез.
— Я так и не понял, как эта каракатица наводится на цель, — вмешался Яркони.
— А зачем такому чудовищу наводка? — спросил Сазерленд. — Надо просто повернуть ее в нужную сторону и молиться Богу.
Главный раввин и каббалисты с женами тоже толпились вокруг давидки, затеяв обстоятельный спор о том, не наступил ли еще день Страшного Суда. Под конец раввин благословил орудие и помолился Богу, прося о милосердии, которое община заслужила благочестием и богоугодными делами.
— Ну, приступим, — хмуро сказал Ремез.
Каббалисты поспешно отошли на безопасное расстояние. В дуло насыпали взрывчатку, затем вставили снаряд. Цилиндр с динамитом угрожающе торчал наружу. К курку орудия привязали длинный шнур, потом все спрятались. Воцарилось гробовое молчание.
— С Богом — пли! — с дрожью в голосе скомандовал Яркони.
Ремез дернул за веревку, и произошло невероятное: давидка выстрелила!
Снаряд, кувыркаясь, полетел вверх, издавая жуткий вой, от которого кровь стыла в жилах, и упал на арабские дома неподалеку от здания полиции.
Сазерленд смотрел, разинув рот, как мальчик.
Усы Яркони встали дыбом.
Ремез выпучил глаза.
Старые каббалисты, молившиеся поодаль, остановились на полуслове.
От громового взрыва город задрожал до основания. Казалось, разнесло по меньшей мере половину горы.
За ним последовал новый взрыв — восторга, объятий, громких благословений и счастливого смеха.
— Клянусь Богом, — только и смог произнести Сазерленд.
Пальмахники тут же построили круг и сплясали вокруг давидки хору.
— Пальнем еще разок?
Арабы слышали, как радуются евреи, и понимали, чем вызвано ликование. Один только свист этого странного снаряда мог хоть кого напугать до смерти, тем более взрыв. Никто из арабов, ни местные, ни пришлые, ничего подобного и во сне не видели. Каждый выстрел маленькой давидки сеял ужас и разрушение.
Иоав Яркони передал Ари, что самодельная пушка повергает арабов в панику, и тот решил рискнуть. Собрав по нескольку человек из каждого села, он сколотил две роты. Ночью они пробрались тайком в Сафед, захватив с собой новые снаряды для давидки.
