Владимир напомнил, как Папа Римский призвал христиан освободить Святую Землю и как крестоносцы три столетия истребляли евреев именем Господа. Он рассказал об испанской инквизиции, во время которой над евреями именем церкви Христовой совершались самые невероятные зверства.
— Товарищи, нет такого места на свете, где бы над нами не издевались. Мы должны вновь стать нацией, вот в чем наше единственное спасение. Пинскер это понял, поняли «Друзья Сиона» и, наконец, билуйцы. Мы должны восстановить Дом Иакова.
Когда возвращались домой, Яков возбужденно говорил:
— Видишь, Иося? Я был прав! Даже рабби Липцин и тот пришел на собрание!
— Мне еще надо подумать, — уклончиво ответил Иося, но в глубине души он уже знал, что Владимир и Яков правы.
На улице было тихо и темно. Дойдя до дома, они быстро поцеловали мезузу и вошли. На верстаке горела свеча. Отец стоял в длинной ночной рубашке, заложив руки за спину.
— Здравствуй, отец, — сказали они скороговоркой, спеша пройти за занавеску.
— Подождите! — приказал Симон.
Братья подошли к верстаку. В эту минуту послышался голос матери:
— Симон, ребята дома?
— Дома.
— Скажи им, чтобы не ходили так поздно.
— Ладно, мать, — ответил Симон. — Ложись, я им скажу.
Симон взглянул сначала на Якова, затем на Иосю, затем опять на Якова.
— Я завтра скажу вдове Горовица, что теперь ее покойному мужу Царство Небесное обеспечено: оба моих сына прочитали по нему Кадиш.
Иося не мог лгать отцу.
— Мы не молились за упокой Горовица, — пробормотал он.
Симон изобразил удивление и поднял руки.
— Вот как! Впрочем, мне следовало догадаться. Вы, верно, невесту смотрели. Как раз сегодня у меня был Абрам, наш шадхен. Говорит: «Хороший парень этот твой Иося. Он приведет к тебе в дом богатейшую невесту». Представляешь, Иося? Он подыскивает для тебя невесту.
— Никакой невесты мы не смотрели, — вырвалось у Иоси.
— Как? Вы не были ни на смотринах, ни на молитвенном собрании?.. Может, вы в синагоге задержались за священными книгами?
— Нет, отец, — чуть слышно ответил Иося.
Яков не мог больше сдерживаться и крикнул:
— Мы были на собрании «Друзей Сиона»!
Иося с глуповатым видом уставился на отца, краснея и кусая губы, а Яков был рад, что наконец-то сказал отцу правду. Симон вздохнул и пристально посмотрел на сыновей.
— Вы меня обидели, — сказал он наконец.
— Именно поэтому мы и молчали. Не хотели обижать тебя, — ответил Иося.
— Я обижен не тем, что вы пошли на собрание «Друзей Сиона», а тем, что сыновья Симона Рабинского не доверяют своему отцу.
Теперь и Яков смутился.
— Но ведь если бы мы тебе сказали, ты бы мог и запретить.
— Ну-ка, Яков, скажи мне, когда я запрещал вам набираться знаний? Разве я вам когда-нибудь запрещал читать книжки? Даже когда тебе взбрело на ум прочесть, прости Господи, христианское Евангелие, разве я тебе запретил?
— Нет, отец, — ответил Яков.
— Нам пора поговорить в открытую, — сказал Симон.
Рыжие волосы Иоси светились в розовом свете свечи. Он стоял перед отцом, на целую голову выше его, и говорил без колебаний. Иося был медлителен, но, раз приняв решение, редко менял его.
— Мы с Яковом не хотели обижать тебя потому, что знаем, как ты относишься к «Друзьям Сиона» и к новым идеям. Но я рад, что пошел сегодня на собрание.
— Я тоже рад, что ты пошел, — ответил Симон.
— Рабби Липцин предложил мне записаться в отряд самообороны.
— Рабби Липцин нарушает столько обычаев, что я начинаю сомневаться, еврей ли он.
— В том-то и дело, отец, — сказал Иося. — Тебя просто пугают эти новые идеи.
Симон вышел из-за верстака, обнял сыновей за плечи, повел их за занавеску и усадил там на койку.
— Вы думаете, я не понимаю, что происходит в ваших головах? Новые идеи — смотри-ка! Совершенно те же разговоры об освобождении и самообороне велись, еще когда я был мальчишкой. Вы переживаете сейчас кризис, который переживает в своей жизни каждый еврей. Вам хочется найти ответ на мучающие вас вопросы, найти свое место в жизни. В вашем возрасте я даже подумывал о крещении. Так что напрасно вы думаете, будто я не смогу вас понять.
Иося был поражен. Его отец подумывал о крещении!
— А что плохого, если мы хотим постоять за себя? Разве грешно бороться за лучшую жизнь? — запальчиво спросил Яков.
— Ты — еврей, — ответил отец, — а это налагает кое-какие обязанности.
— Прятаться под кровать, когда придут бандиты?
— Не повышай голоса на отца, — бросил Иося.
— Никто не говорит, что быть евреем — легко. Мы родились не затем, чтобы наслаждаться благами жизни. Мы пришли на свет, чтобы соблюдать законы, установленные Господом. Вот наша миссия, вот наша цель.
— А то, как живем, — расплата! — резко ответил Яков.
— Придет время, и явится Мессия. Он поведет нас назад на родину, — невозмутимо продолжал Симон, — и я не
думаю, что дело Якова Рабинского — подвергать сомнению мудрость Всевышнего. Я думаю, дело Якова Рабинского состоит в том, чтобы жить по законам Священной Торы.
В глазах Якова заблестели слезы гнева.
— Я вовсе не сомневаюсь в мудрости Всевышнего, — крикнул он, — я только сомневаюсь в мудрости некоторых людей, которые берутся толковать эти законы.
Наступило молчание. Иося нервно глотал слюну. Никто никогда не смел говорить с его отцом в таком тоне. Но в глубине души он восхищался смелостью брата.
— Если мы сотворены по образу и подобию Бога, — продолжал Яков, — то Мессия живет в каждом из нас, а тот Мессия, который в моей душе, велит мне обороняться и стоять за себя. Он повелевает мне присоединиться к «Друзьям Сиона» и отправиться с ними в Землю Обетованную. Вот что мне велит Мессия, отец.
Симон Рабинский был по-прежнему невозмутим.
— За тысячи лет нашей истории мы немало настрадались от всякого рода лжемессий. Боюсь, ты тоже попался на удочку одного из них.
— А как же мне отличить настоящего от мнимого? — вызывающе спросил Яков.
— Вопрос заключается вовсе не в том, распознает ли и признает ли Яков Рабинский Мессию. Вопрос заключается в том, признает ли Мессия Якова Рабинского. Если Яков Рабинский начнет отходить от Господних законов и прислушиваться к мнимым пророкам, то Мессия, безусловно, не признает его за еврея. Я предлагаю поэтому Якову Рабинскому, чтобы он оставался евреем и следовал дорогой своего отца, своего народа.
ГЛАВА 4
—Бей жидов!
Через окно, разбив стекло, в класс влетел камень. Раввин поспешно повел ребят черным ходом в подвал. На улицах обезумевшие от страха евреи беспорядочно бежали кто куда в тщетных поисках укрытия от озверевшей толпы, насчитывавшей по меньшей мере тысячу человек.
