контроля: его пришлось уволить, потому что иначе компании грозил судебный процесс, где ее сотрудника обвинили бы в сексуальных домогательствах.
— Эти парни познакомились на лечении?
— Они познакомились в Индианаполисе, — ответил Флауэрс. — Оба успели поработать в самых мощных информационно-технологических корпорациях в мире и решили создать группу, которая будет заниматься инвестициями в высокотехнологичные компании. Фолленбах был мастером по части программного обеспечения, а Хэвилленд хорошо разбирался в компьютерном «железе». Сначала они просто вкладывали деньги и извлекали прибыль, пользуясь тем, что знали эту сферу изнутри. Затем они стали покупать компании напрямую, усиливать их путем слияния и затем либо продавать, либо включать их в состав своих групп. Но тут было и есть одно важное условие: для того, чтобы войти в «Ай-4-ай-ти»…
— …Вы должны верить в Бога? — закончил Фалькон.
— Вы должны верить в
— Безжалостные христиане, — сформулировал Фалькон.
— Скорее крестоносцы, — поправил Флауэрс. — Весьма преуспевающие крестоносцы. У «Ай-4-ай-ти» — активы по всему миру на общую сумму больше двенадцати миллиардов долларов. Их прибыль за первый квартал этого года — триста семьдесят пять миллионов.
— А как насчет политики?
— Фолленбах и Хэвилленд — члены «Христианского права»,[53] а значит — завзятые республиканцы. Но в основе их этического кодекса — религия. Они уверены, что люди, исповедующие одну и ту же религию, всегда смогут друг друга понять. А если один — мусульманин, а другой — христианин, между ними всегда будут оставаться фундаментальные различия, которые будут препятствовать идеально адекватному общению. Атеисты вообще сбрасываются со счетов, а значит, коммунистов сюда не принимают. Агностики еще могут быть «спасены»…
— И в таком ключе проходят дискуссии на совете директоров перед поглощением компаний?
— Именно в таком. Они очень серьезно относятся к корпоративной культуре, а религия — основа этой культуры, — ответил Флауэрс. — Везде, где это возможно, они не берут на работу женщин, а где этого не избежать, они едва-едва натягивают минимальный процент. Они не нанимают гомосексуалистов. «Господь ненавидит голубых»… или как там, Хавьер?
— Не припоминаю в Библии такого стиха.
— Их успех, их прибыли — зримая демонстрация их «правильности».
— Они активно действуют за пределами своей корпорации?
— Насколько нам известно, у их деятельности есть ограничение: они не ведут дела с людьми, чьи принципы их не устраивают. Например, они производят много ультразвуковых приборов, но не поставляют их в клиники, где практикуются аборты, — ответил Флауэрс. — Что касается их сотрудничества с какими-то
— Тебе не кажется странным, что «Информатикалидад» использовала эту квартиру для «мозгового штурма»?
— Скорее уж странно то, что компании и правительства транжирят миллиарды долларов и евро в год на всяких консультантов по корпоративному управлению, а те приходят и с важным видом сообщают им прописные истины, которые моя бабушка могла бы поведать им бесплатно, — сказал Флауэрс. — Похоже, «Информатикалидад» — из тех компаний, которые не попались на удочку этого шарлатанского бизнеса и придумали более дешевый и, возможно, более эффективный способ, который в конечном счете приносит им выгоду. Вот если бы ты сумел как-то увязать этих парней, занятых «мозговым штурмом», с мечетью, тогда другое дело…
— Пока до этого не дошло, — заметил Фалькон. — Еще один вопрос: у тебя есть какие-нибудь сведения об организации, которая именует себя ВОМИТ?
— ВОМИТ… Да, я видел их сайт. Сначала мы думали, что это расшифровывается как «Victims of Muslim and Islamic Теrror»,[54] пока один из наших сотрудников не увидел полное название по-испански. Их можно обвинить только в том, что они не дают полную картину, но это естественный перекос. В этом нет ничего криминального. Там нет никаких призывов отомстить, или рецептов, как смастерить бомбу, или советов, как научиться владеть оружием, или объявлений о наборе людей для «дела».
— Если это несколько юных хакеров с телефонами и компьютером — это одно, — произнес Фалькон. — Но если это международная корпорация с многомиллиардным оборотом — это совсем другое, тебе не кажется?
— Во-первых, я здесь не вижу связи. Во-вторых, угроза должна быть более зримой, чтобы мы стали что-то раскапывать по ВОМИТ, — заявил Флауэрс. — И вообще, Хавьер, зачем ты лезешь куда-то на периферию, занимаешься всякими нелепыми странностями? Все эти ВОМИТ, «Ай-4-ай-ти»… Лучше залезть в самое нутро.
— «Нутро» этой проблемы сейчас погребено под несколькими тоннами обломков, — произнес Фалькон. — «Информатикалидад» — часть сценария событий, которые шли вне мечети, и эту часть нельзя игнорировать. На ВОМИТ нам посоветовали обратить внимание в СНИ. В мечети происходили некоторые подозрительные вещи, которых мы пока не смогли адекватно объяснить.
— Какие, например?
Фалькон рассказал ему о муниципальных инспекторах, о перегоревшем предохранителе и об электриках.
— Я знаю, о чем ты думаешь, — проговорил Флауэрс.
— Нет, не знаешь, потому что у меня самого пока нет четкой версии. Стараюсь не зацикливаться на какой-то одной, — сказал Фалькон. — Мы знаем, что два человека, подозреваемые в причастности к терроризму, Джамель Хаммад и Смаил Сауди, доставляли в мечеть некие товары, которые могли быть вполне невинными, а могли быть материалом для изготовления бомб. В кузове их фургона обнаружили следы гексогена, или циклонита, как у вас его называют.
— Хрен знает что, — Флауэрс выпрямился. — И это, по-твоему, не достаточное доказательство, черт возьми?
— Да, это производит неприятное впечатление, — признал Фалькон, — но мы здесь не говорим о впечатлениях. Нам надо проникнуть глубже, под все эти видимости.
— У тебя есть еще немного виски? Похоже, я распробовал этот твой жидкий уголь.
Фалькон долил его стакан и сделал очередной глоток мансанильи. Потом он откинулся на спинку кресла, чувствуя себя так, как он всегда себя чувствовал в разговорах с Флауэрсом, — глупым и изруганным в пух и прах.
— Видишь ли, Марк, пока ты не сказал мне ничего, что я не мог бы найти сам, полчаса полазив по Интернету, а я тебе рассказал… все. Я знаю, тебе нравится обыгрывать меня всухую, но я бы хотел получить реальную помощь, — сказал Фалькон. — Может быть, поведаешь мне что-нибудь о МИЛА или об имаме Абделькриме Бенабуре?
— Есть веская причина, почему от меня ты получаешь меньше информации, чем я от тебя, — заметил Флауэрс, проглотивший это название и имя не сморгнув глазом. — Моя резидентура занимается Южной Испанией и ее связями с Марокко, Алжиром и Тунисом. Я понятия не имею, что происходит в Мадриде, на севере Испании или на юге Франции. Я вижу только маленький уголок большой картины. Лондон, Париж, Рим и Берлин вносят свой вклад, но я ничего этого не вижу. Как и ты, я — просто поставщик сведений.
— Тебя послушать, так ты — пассивная фигура.
— Я получаю информацию из самых разных источников, но мне приходится использовать ее очень осторожно, — продолжал Флауэрс. — Шпионская деятельность — как игра, но я никогда не забываю, что в ней участвуют реальные люди, которых могут убить. Поэтому
