— Тебе необходима более надежная система безопасности, — заметил Памир.
— Возможно, — равнодушно согласилась она.
— Как тебя зовут?
— Розелла, — уронила она, а потом добавила фамилию. Человеческие имена длинны, сложны и громоздки. Но она произнесла все, не запнувшись, после чего посмотрела на мужчину совсем иначе. — А как мне называть тебя?
Он воспользовался именем своей последней личности.
— Ты знаком с системами безопасности? — спросила Розелла.
— Лучше многих. Она кивнула.
— Хочешь, чтобы я занялся твоей?
Вопрос позабавил женщину. На молочно-бледном лице расцвела улыбка, на мгновение показался острый розовый кончик языка.
— Нет, не моей. — Словно он и сам должен был догадаться. — У меня есть добрый друг… добрый старый друг… которого мучают страхи…
— Он в состоянии заплатить?
— Заплачу я. Скажешь ему, это мой подарок.
— И кто же этот озабоченный парень?
— Галлий, — ответила она на иноземном языке. Искренне удивленный, Памир осведомился:
— Чем же, черт побери, занимается этот удалец, если признался, что он боится?
Розелла благодарно кивнула.
— Он ни в чем не признался, — сказала она и улыбнулась снова… на этот раз теплее. Соблазнительно и нежно, даже очаровательно, и образ прекрасного, озаренного улыбкой лица еще долго не покидал Памира после того, как он вышел из апартаментов и отправился к месту следующей работы.
IX
Удалец, конечно, оказался великаном метра три ростом, грузным и бронированным, громогласным и одновременно необычайно невозмутимым, зацикленным на своей безбрежной отваге и откровенно врущим в глаза. Его дом, втиснувшийся между другими на одной из мелких авеню, находился рядом с Отколом. Стоя за своей последней дверью — глыбой укрепленного гиперфиброй алмаза, — он совершенно человеческим жестом отмахнулся от незваного посетителя.
— Мне не нужно никаких милостей, — заявил он, выплевывая слова из дыхательного рта. — Я в полной безопасности, как и любой другой житель Корабля, и в дюжину раз компетентнее тебя, если дело дойдет до защиты. — И с вульгарной грубостью он смачно рыгнул жевательным ртом.
— Забавно, — заметил Памир. — Одна женщина пожелала купить мои услуги, а ты Галлий, ее добрый старый друг. Правильно?
— А как зовут женщину?
— Что? Ты что, не слушал меня?
— Ты утверждаешь, что ее имя Розелла. — Удалец изобразил глубокую сосредоточенность, после чего, как-то уж слишком уверенно, отрезал: — Эту самку приматов я не знаю.
— Неужели? — Памир покачал головой. — Но она тебя знает.
— Она ошиблась.
— Тогда с чего ты взял, что она человек? Я этого не упоминал.
Огромные черные глаза злобно сверкнули.
— Ты на что намекаешь, мартышка? Памир рассмеялся:
— А ты сам не догадываешься?
— Ты меня оскорбил?
— Точно.
Между собеседниками повисло тяжелое молчание. Кулаком, лишь чуть-чуть превосходящим размером меньшую из костяшек пальцев чужака, Памир постучал в алмазную дверь.
— Я оскорбил тебя и твоих предков. Вот. По корабельному кодексу и вашим малоприятным обычаям теперь ты вправе выйти на открытое пространство и отколошматить меня так, чтобы я умер на целую неделю.
Гигант яростно тряхнул головой — и все. Один рот растянулся, жадно и подолгу втягивая воздух, другой собрался в крошечную впадинку — удалец балансировал на грани чистейшего мстительного гнева. Но Галлий страшным усилием воли взял себя в руки и, когда злость его наконец начала угасать, дал неслышный сигнал, повинуясь которому две внешние двери упали и наглухо закрылись.
Памир посмотрел налево, потом направо. Хорошо освещенная узкая авеню была пуста и, судя по всему, безопасна.
И все же великана, несомненно, объял ужас.
Буквально перед визитом Памир еще раз пролистал журнал Розеллы. Среди ее мужей наличествовали два удальца. В записях не упоминалось ни одного полезного имени, но было очевидно, что один из этих мужей — Галлий. Вранье насчет своих страхов в характере этой расы. Но как мог конфирмованный практикующий адепт столь исключительной веры отрицать, что он вообще когда-либо встречался с женщиной?
Значит, необходимо отыскать других мужей.
Перед Памиром лежали сотни разных путей. Но как любят говорить удальцы: «Кратчайшее расстояние — это расстояние между соприкасающимися точками».
Система безопасности Галлия была обычной, ячеистой, с. тысячелетним опытом применения, и Памиру потребовалось меньше дня, чтобы взломать коды и войти в передние двери.
— Кто со мной? — крикнули из дальней комнаты. Что любопытно — по-джей'джельски.
Затем:
— Кто там? По-человечески.
И наконец, словно запоздало сообразив, на собственном языке:
— Ты в моем доме, и тебе не рады. Но я прощу тебя, если ты немедленно уберешься.
— Розелла против того, чтобы я убирался, — откликнулся Памир.
Последняя комната представляла собой небольшую крепость, обитую пластинами первосортной гиперфибры и щетинящуюся оружием, как легальным, так и не очень. Два ускорителя плазмы следили за поворотами головы Памира, готовые если и не убить, то вышибить из него разум. Поперек горла встал комок, но человек проглотил страх и небрежно поинтересовался:
— Так вот где ты живешь теперь? В маленькой комнатенке на дне уродливого дома?
— Тебе нравится оскорблять, — буркнул удалец.
— Скрашивает время, — хмыкнул мужчина.
— Я вижу незаконное оружие, — заявил из-за гиперфибры Галлий.
— У тебя отличное зрение, оно ведь как раз при мне.
— Если попытаешься причинить мне вред, я убью тебя. И разрушу твой разум. Тебя больше не будет.
— Понятно, — сказал Памир.
И сел — жест повиновения едва ли не в каждом мире. Он сел на квазикристаллические плитки в светлой прихожей и принялся разглядывать портреты на ближайших стенах. Удальцы минувших веков застыли в вызывающих позах. Предки, вероятно. Достойные представители обоих полов, взирающие на своего трусливого потомка с откровенным презрением.
Подождав несколько секунд, Памир сообщил:
— Я вынимаю пистолет.
— Брось его к двери.
Плазменная пушка была встречена уважительным молчанием. Оружие скользнуло по полу, ударилось
