вспышками молний. На пока еще гладкую поверхность воды падали первые капли дождя, крупные, как пистолетные пули. Со стороны гор доносились сильные порывы ветра.
Мы отплыли от чинампы, и наш гребец направил каноэ в сторону, противоположную той, с которой мы приплыли, двигаясь в другой конец открытого водного пространства. До него было несколько сотен ярдов; добравшись туда, гребец повернул каноэ.
Еще через пятьдесят ярдов проток разделился надвое, и мы направились по правому, более узкому каналу.
Я сидел на корме, и мне были еще видны плавучие сады, с множеством огоньков, похожих на ряд уличных фонарей. Я думал о девушке, оставленной где-то там, вдалеке. В этот момент вспыхнула молния, сделав все вокруг видимым и отчетливым, как днем. Я смог разглядеть ближайшую крытую тростником крышу среди окружающих ее кустов и деревьев. Но смотрел я не на нее, а на три лодки, набитые людьми и направлявшиеся к тому месту, которое мы только что покинули! В следующее мгновение нас снова поглотили темнота и тишина. Раздавался только негромкий, размеренный плеск весла, его двойные лопасти попеременно опускались в воду то по одну, то по другую сторону каноэ.
Судя по скорости, с которой мы двигались, мы могли не опасаться преследования со стороны тех трех лодок. Да я думал не о собственном спасении. У меня не развеялась тревога за судьбу тех, кто недавно оказывал нам гостеприимство. Я не разделял уверенности индейца-отца. Напротив, мне казалось, что если не он сам, то его дочь подвергаются серьезной опасности. Но какой толк думать об этом? Мы все равно ничего не можем сделать.
Поэтому я попытался сосредоточиться на чем-нибудь другом.
– Куда вы гребете, сеньор Пепе? – спросил я молодого индейца.
Дон Тито сообщил нам его имя, и я знал, что такое обращение должно расположить его к нам. Мексиканским индейцам всегда лестно, когда их называют «сеньор».
– В Сан-Исидро, ваше превосходительство. Алькальд велел мне доставить вас туда.
– Это далеко?
– Нет, близко. Меньше трех лиг. Если бы не темнота, мы добрались бы за полтора часа, самое большее – за два. Есть другой путь, который мы могли бы использовать, – по главному каналу. Но его милость велел мне плыть этим. Я мог бы дать им милю на их две, и они все равно не увидели бы следа моего каноэ. Caramba, ни за что не увидели бы!
– Но что мы будем делать, добравшись до Сан-Исидро? Если не ошибаюсь, это вблизи дороги на Веракрус, в пятнадцати милях от столицы.
Вопрос этот задал Криттенден, думавший, конечно, о выговоре, который получит от своего строгого начальника.
– Вы правы, caballero, – подтвердил индеец. – Сан-Исидро в пятнадцати милях от въезда в город.
– И как же мы доберемся до города? – снова спросил лейтенант драгун. – Пешком? Любезный, мы кавалеристы и не привыкли к таким переходам. Пятнадцать миль пешком, учитывая все «прелести» дороги на Веракрус! У нас будут такие волдыри, что завтра мы не сможем поставить ногу в стремя.
– Но, caballero, – возразил проводник, – вам незачем идти пешком.
– Вы считаете, что мы сможем раздобыть в Сан-Исидро лошадей?
– Я в этом уверен, сеньор. У дона Тито там есть друг, который снабдит вас лошадьми. Его милость приказал мне позаботиться об этом.
– Как предусмотрительно и любезно со стороны дона Тито, – сказал Криттенден, обращаясь ко мне на языке, который индеец, вероятно, не понимал. Потом добавил: – Он истинный джентльмен, несмотря на медную кожу. А что касается дочери, то, будь она нашей расы, я сам мог бы предложить ей любовь самым достойным образом.
– Думаю, никаким другим образом вы не достигли бы успеха, как бы ни старались. И даже таким способом не обязательно преуспели бы.
В моем голосе звучала насмешка, но скорее всего лейтенант мой ответ не расслышал, да это и к лучшему.
Громовой удар обрушился на трясину, заставив ее задрожать. Казалось, этот удар высвободил ветер, и тот устремился на тростники, приводя их в хаос, разламывая пополам, а более прочные стебли со свистом раскачивались, подобно тысячам хлыстов. Но это были только предвестники грозы – ее авангард. Вскоре вся мощь бури ударила на нас, все ее многочисленные батальоны с самым разнообразным вооружением – дождем, ветром, громом и молниями, и все они словно пытались превзойти друг друга в гневе. Под этими ударами толстый слой водорослей на воде вздымался, как морские волны.
– Вы сможете пройти через это? – крикнул я нашему лодочнику.
Он ответил не сразу, и поэтому я понял, что дело плохо.
– Мог бы, сеньор, если бы ветер немного стих и стало чуть светлее. Но сейчас, сами видите, так темно, что сова не отличит сушу от воды. В такой извилистой протоке нельзя продвигаться наощупь. Теперь я жалею, что мы не пошли другим каналом.
– Но какая разница?
– Большая. Тот проток прямее и шире. К тому же я с ним лучше знаком. Немногие пользуются этим. Что же касается меня самого, то я бывал в нем два или три раза. Хотя, если бы не темнота, мы бы легко прошли здесь.
– Значит, пока продолжается ветер, мы не сможем двигаться вперед?
Пепе перестал грести, и лодка покачивалась на воде.
– Ветер не помешал бы, главное, чтобы было светло. Если будем плыть сейчас, я могу заблудиться: тут множество ответвлений вправо и влево. И если мы свернем не туда…
– Что тогда?
