И, статная, скажет: «Здравствуй, князь. Вот здесь у меня — куст белых роз. Вот здесь вчера — повилика вилась. Где был, пропадал? что за весть принес? Кто любит, не любит, кто гонит нас?» Как бывало, забудешь, что дни идут, Как бывало, простишь, кто горд и зол. И смотришь — тучи вдали встают, И слушаешь песни далеких сел… Заплачет сердце по чужой стороне, Запросится в бой — зовет и мани́т… Только скажет: «Прощай. Вернись ко мне» — И опять за травой колокольчик звенит… 12 июля 1907
«Задебренные лесом кручи…»
Задебренные лесом кручи: Когда-то там, на высоте, Рубили деды сруб горючий И пели о своем Христе. Теперь пастуший кнут не свистнет, И песни не споет свирель. Лишь мох сырой с обрыва виснет, Как ведьмы сбитая кудель. Навеки непробудной тенью Ресницы мхов опушены, Спят, убаюканные ленью Людской врагини — тишины. И человек печальной цапли С болотной кочки не спугнет, Но в каждой тихой, ржавой капле — Зачало рек, озер, болот. И капли ржавые, лесные, Родясь в глуши и темноте, Несут испуганной России Весть о сжигающем Христе. Октябрь 1907 — 29 августа 1914
1 Река раскинулась. Течет, грустит лениво И моет берега. Над скудной глиной желтого обрыва В степи грустят стога. О, Русь моя! Жена моя! До боли Нам ясен долгий путь! Наш путь — стрелой татарской древней воли Пронзил нам грудь. Наш путь — степной, наш путь — в тоске безбрежной — В твоей тоске, о, Русь! И даже мглы — ночной и зарубежной — Я не боюсь. Пусть ночь. Домчимся. Озарим кострами Степную даль. В степном дыму блеснет святое знамя И ханской сабли сталь… И вечный бой! Покой нам только снится Сквозь кровь и пыль… Летит, летит степная кобылица И мнет ковыль…
