Левиафан

Освобождения — отделился ещё до зарождения нынешней цивилизации. Кроме того, есть Дискордианское движение — ещё одна отколовшаяся фракция, но они такие же злодеи, как и иллюминаты. Дискордианцы — что-то вроде гибрида последователей Айн Рэнд и саентологов. Их главаря зовут Хагбард Челине. Вы ничего о них не читали, потому что все правительства мира запуганы и боятся обнародовать имеющуюся информацию. Пять лет назад этот тип Челине устроился на атомную подводную лодку ВМФ США, чтобы снабжать сведениями иллюминатов — и угнал её. У Челине сверхъестественный дар убеждения: например, он уговорил старого X. Л. Ханта продать ему половину нефтяных скважин. Сначала, будучи старшиной на лодке, Челине сумел внушить чуть ли не половине команды самую невероятную чепуху со времён Тимоти Лири. Затем он запустил какой-то наркотик в вентиляционную систему и, пока все были под воздействием, обратил в свою веру большинство остальных членов команды. Тех, кто артачился, Челине совал в торпедные аппараты и запускал вместо торпед. Славный малый, правда? Эта подводная лодка была вооружена ракетами «Поларис». Поэтому Челине предпринял следующий шаг — он спрятался где-то в океане, где его нельзя было найти, и шантажировал правительства США, СССР и Красного Китая, угрожая направить ракеты на их города. Челине потребовал от каждого из правительств по десять миллионов долларов золотом, а в обмен обещал уничтожить ракеты.

— В тот момент Челине всё ещё работал на иллюминатов?

— Черт, конечно же, нет! — фыркнул Картрайт. — Это не их почерк. Они любят действовать скрытно, закулисно. В их арсенале — яд, кинжалы и прочие такие штуки, но никак не водородные бомбы. Нет, Челине послал иллюминатов к черту, и им оставалось только скрежетать зубами. С тех пор он ведёт себя как пират. И скажу вам больше. Многие мировые лидеры, включая лидеров иллюминатов, не могут спать по ночам спокойно, зная о грузе, который хранится на корабле Хагбарда Челине.

— И что же это за груз, мистер Картрайт?

— Видите ли, правительство США в своё время поступило очень опрометчиво. Им мало показалось «Поларисов» с ядерными боеголовками на подводных лодках. Они сочли, что лодки должны быть вооружены ещё и микробами.

Джо похолодел от страха. Пусть другие беспокоятся по поводу ядерной зимы, сколько им вздумается. Его кошмаром была мысль об эпидемии — какой-нибудь искусственной чуме, от которой нет лекарства. Возможно, этот кошмар преследовал его из- за того, что в возрасте семи лет Джо чуть не умер от полиомиелита. Хотя с тех пор он ни разу не болел, ему не удавалось избавиться от страха перед смертельными болезнями.

— То есть на борту подводной лодки Хагбарда Челине, у этих дискордианцев, имеется бактериологическое оружие?

— Да. Оно называется антракс-тау. Если Челине выпустит культуру бактерий в воду, то через неделю всё человечество погибнет. Эта гадость распространяется молниеносно, а её переносчиком может стать любое живое существо. Но есть и хорошая новость — она смертельна только для человека. Если Челине когда-нибудь настолько обезумеет, что решит ею воспользоваться, — а он уже сейчас вполне безумен, и с каждым днём ему становится всё хуже, — на планете начнётся, так сказать, новая жизнь. В этом случае какая-нибудь другая форма жизни может эволюционировать до разумного состояния. Но если возникнет ядерная война или мы доведём планету до гибели, загрязняя окружающую среду, то не останется никаких форм жизни. Возможно, если бы Хагбард Челине выпустил антракс-тау в метро, это был бы наилучший выход из положения.

— Наилучший — с чьей точки зрения? — спросил Джо. — Если никого не останется в живых…

— С точки зрения жизни, — ответил Картрайт. — Я же вам говорил, что вся жизнь едина. Что, кстати, возвращает меня к рукописи. Пусть она останется у вас. Я понимаю, она намного длиннее, чем ваши обычные публикации, так что вы можете по своему усмотрению выкинуть из неё всё лишнее. Заплатите мне по вашим обычным расценкам за тот объём, который опубликуете.

В тот вечер Джо оставался в своём кабинете до девяти вечера. Ему, как обычно, не хватило дня, чтобы передать в набор материал для его редакторской колонки и для колонки писем. Джо полагал, что только он мог поддерживать эти две рубрики на должном уровне, и потому не передоверял их ни Питеру, ни кому-либо другому из сотрудников.

Для начала он перепечатал на машинке письма читателей, по ходу сократив их и подредактировав для вящей остроты. Затем по мере необходимости написал краткие «ответы редакции». А потом, отложив в сторону заметки для собственной редакционной статьи, которую он планировал в этот августовский выпуск, написал страстное обращение к читателям, возлагая на каждого из них персональную ответственность за недопущение бактериологической войны. Даже если Картрайт всё наврал, ему удалось подкрепить старое убеждение Джо: конец роду человеческому, скорее всего, положит бактериологическое оружие, а не ядерное. Слишком уж просто развязать эту войну. Джо представил, как Хагбард со своей подводной лодки впрыскивает в море культуру смертоносной чумы, и содрогнулся.

Портфель с тяжёлой рукописью Картрайта, которую Джо решил взять домой, оттягивал руку. Джо стоял в вестибюле здания, где находилась его редакция, и уныло рассматривал в витрине зоомагазина огромные аквариумы с тропическими рыбками. В одном из аквариумов красовалась фарфоровая модель тонущего пиратского корабля. Она заставила Джо вновь вспомнить о Хагбарде Челине. Доверяет ли он Хагбарду? Можно ли всерьёз верить, что Хагбард страдает психозом капитана Немо и способен, поразмыслив над пробирками и склянками с культурами бактерий, решительным нажатием волосатого пальца на кнопку отправить торпеду с бактериями антракс-тау в чернильные воды Атлантики? Тогда, как сказал Картрайт, человечество погибнет в течение одной недели. Трудно поверить, что Картрайт лжёт: слишком уж много он знает.

Вернувшись домой, Джо поставил свою любимую запись из коллекции Музея национальной истории, «Язык и музыка волков», и зажёг косяк. Ему нравилось под кайфом слушать волков и пытаться понять их язык. Затем он вытащил из портфеля рукопись Картрайта и взглянул на её титульный лист. Там не было ни слова об энергии сознания, зато говорилось о том, что показалось Джо гораздо более занимательным:

КАК ДРЕВНИЙ БАВАРСКИЙ ЗАГОВОР СПЛАНИРОВАЛ И ОСУЩЕСТВИЛ УБИЙСТВА МАЛЬКОЛЬМА ИКСА, ДЖОНА Ф. КЕННЕДИ, МАРТИНА ЛЮТЕРА КИНГА, ДЖОРДЖА ЛИНКОЛЬНА РОКУЭЛЛА, РОБЕРТА КЕННЕДИ, РИЧАРДА М. НИКСОНА, ДЖОРДЖА УОЛЛЕСА, ДЖЕЙН ФОНДЫ, ГАБРИЭЛЯ КОНРАДА И ХЭНКА БРАММЕРА

— Ну всё, — выдохнул Джо, — тут-то мне и конец.

— Вполне приличный трип, — сказал Хагбард Челине.

— Ты настоящий герой, — ответила мисс Портинари. — Обслужил Гарри Койна просто по-царски. Возможно, когда у него хватит духу встретиться со мной, он сделает то же самое.

— С ним проще, чем с самим собой, — устало произнёс Хагбард. — Моя вина намного глубже, потому что я больше знаю. Проработать его вину было куда легче, чем мою.

— Но теперь всё позади? Твоя шёрстка больше не поднимается дыбом?

— Я знаю, кто я и почему я здесь. Аденин, цитозин, гуанин, тимин.

— Как ты вообще умудрился это забыть?

Хагбард усмехнулся.

— Забыть легко. Ты это знаешь.

Она улыбнулась в ответ.

— Будь благословен, капитан.

— Будь благословенна, — сказал он.

Вернувшись в каюту, он по-прежнему чувствовал себя подавленным. Видение Саморожденного и змея, пожирающего собственный хвост, разрушило роль и образ. Эмоциональная энергия снова толкала его в «тёмную ночь души». Решение личной проблемы не спасало Демонстрацию и не помогало справиться с надвигающейся катастрофой. Но оно напомнило ему, что конец есть начало и лишь смирение бесконечно, тем самым освободив его и позволив начать всё заново. Повернуть Колесо Таро…

Он понял, что все ещё немного бредит. Это было легко исправить: бредил Гарри Койн, а он уже не был Гарри Койном.

Вспомнив, кто он такой и почему он здесь, Хагбард открыл дверь своей каюты. В кресле, под изображением осьминога, сидел Джо Малик и хладнокровно взирал на него.