Том 4. Драматические произведения

Сжигающий, как черный взор Фаины.
Как будто я крещен вторым крещеньем
В иной — холодной, снеговой купели:
Не надо чахлой жизни — трех мне мало,
Не надо очага и тишины,
Мне нужен мир с поющим песни ветром;
Не надо рабской смерти мне — да будет
И жизнь и смерть — единый снежный вихрь.

Герман стоит, выпрямившись, и смотрит вдаль. Метель запевает и метет. Становится темнее.

Голос Фаины (кличет издали)

Эй, Герман, где ты?

Герман

Здесь я!

Фаина

Герман! Герман!

Герман

Сюда! На снежный холм!

Фаина выходит из мрака, хватает Германа за руку и смотрит ему в лицо. Снег перестает идти, и становится светлее.

Фаина

Я не могла сдержать коней. Они испугались чего-то, шарахнулись в сторону и умчались. (Смеется.) Вот — теперь мы одни, как ты хотел.

Герман

Что же ты смеешься?

Фаина (садится внизу холма)

Ты, может быть, станешь целовать меня? Ты ведь мужчина — и сильнее меня. Можешь делать со мной все, что хочешь…

Герман

Зачем ты говоришь, Фаина?

Фаина

О чем ты спрашиваешь?

Герман

Ты забыла.

Фаина

Я часто забываю, что начала говорить. Не нужно. Все равно. Что же ты ходишь там на холме?

Герман

Там — виднее.

Фаина

Здесь — виднее. Здесь — я сама. Сойди сюда. Сядь рядом со мной. Расскажи о себе. Ты еще ничего не рассказывал мне.

Герман (садится под холмом рядом с нею)

Рассказывать нечего. Ничего не было.

Фаина

А детство? Родные, дом, жена? А город? А бич мой — ты помнишь?

Герман

Вот только — это. И больше ничего. Удар твоего бича убил все, что было в душе. Теперь — бело и снежно — как вот эта равнина.

Фаина

Только об этом ты можешь говорить?

Герман

О чем же больше? Всё под снегом.

Фаина

А признайся, страшно тебе было прогнать друзей и остаться одному? Верно, героем себя теперь чувствуешь, а? Эх, ты! И без дороги остаться страшно? Вот все вы такие. А у меня ни дома, ни родных, ни близких никогда не было. И не страшно. Куда хочу — туда пойду. Ты гордишься тем, что закон нарушил. А я — сама себе закон.

Герман

Не топчи больше цветов души. Они — голубые, холодные, ранние. Как подснежники. Что тебе? Тебя, Фаина, тебя, Россия, ношу я под сердцем. Остальное отошло. Ничего не надо теперь. Может быть, я умру здесь в снегу. Все равно. Могу умереть.

Он ложится на снег, лицом к небу.

Фаина

Оставь. Мало ты жил, чтобы умереть. Это только в старых сказках умирают. (Вдруг вскакивает и кричит звонко.)

Эй, Герман, берегись! Метель идет!

Налетает снег и вместе с ним — темнота. Из дали слышно дребезжащий голос поет:

Ой, полна, полна коробушка,
Есть и ситцы и парча!
Пожалей, душа зазнобушка,
Молодецкого плеча…

Песня обрывается.

Фаина

Слышишь?

Герман

Слышу. Кто-то идет вдали.

Фаина (наклоняется низко и смотрит на Германа в темноте)

Идет без дороги, поет песню. Никто теперь не потревожит, все пройдут мимо. Только песня осталась. — Голубчик мой! Милый мой! (Обвивает его шею руками.)

Герман

Мне страшно, Фаина. Ты никогда не была со мной нежна.

Фаина

Не бойся, мой милый: никто не узнает. Вот такого, как ты, я видела во сне. Вот такого ждала по ночам на реке.

Герман

Ты смотришь мне прямо в душу. Какими темными глазами!

Фаина

Неправда. Молчи, совсем молчи. Смотри ближе. Ты видишь меня в первый раз днем. Это ночью у меня темные глаза. А днем они рыжие — видишь, рыжие? Не бойся, Герман, милый мальчик, бедный мальчик, русые кудри…

Еще ближе придвигает к нему лицо. И опять слышно: