в бессильной ярости. Кьюзек наклонился к замочной скважине и закричал дрожащим от гнева голосом:
— Воришки! Дрянные мальчишки! Сейчас же выходите из моей комнаты!
— Погоди: неловко вставать, не окончив ужина, — отвечал ему Тельсон.
— Смотри, Тельсон, доберусь я до тебя!
— Улита едет, когда-то будет, а вот до твоих сельдей мы уже добрались…
Настала короткая пауза. Вдруг Пильбери закричал испуганным голосом:
— Директор идет!
— Напрасно, голубчик! Не попадемся мы на эту удочку. Директор уехал в Шельпорт, я сам видел, — послышался в ответ спокойный голос Парсона.
— А когда так, я сейчас же иду жаловаться на вас старшине, — объявил выведенный из терпения Кьюзек.
— Сделай милость! Только вот беда — старшины-то у нас нет, — ответил Парсон соболезнующим тоном и прибавил дружелюбно: — Да вы не волнуйтесь, джентльмены: мы не все съедим, и вам останется.
Убедившись, что переговоры ни к чему не поведут, осаждающие стихли. Распростившись с мечтой о вкусном ужине, они перешли к выжидательной тактике, утешаясь тем, что когда-нибудь неприятель должен же будет выйти из крепости и тогда настанет их черед действовать. Но осажденные тоже не дремали. Они обдумали свой набег во всех подробностях и заранее позаботились об отступлении. План отступления был следующий: часть войска отвлекает внимание неприятеля, то есть болтает, стучит посудой, вообще делает вид, что ужин все еще продолжается, остальные же тем временем потихоньку отставляют стол и скамью, загораживающие дверь, и затем по сигналу все бросаются в коридор и пробивают себе путь кулаками. Сказано — сделано. Ужин так затянулся, что у осаждающих заныли ноги от усталости. В угрюмом молчании, прислонясь к двери, ждут они конца пира. Фильнот и Куртис уже подумывают, не сесть ли им на пол, как вдруг дверь быстро распахивается (надо сказать, что она отворялась внутрь), и трое из осаждающих — Кьюзек, Куртис и Пильбери — летят на пол прямо под ноги осажденным, которые, перепрыгнув через тела, выскакивают из крепости плотной кучкой, по всем правилам военного искусства, и пускаются бежать к своему лагерю. Моррисон, Фильнот и Морган пробуют перерезать им путь, но отброшены с уроном. С торжествующим смехом добежали посетители до площадки лестницы, и преследователи их имели удовольствие видеть, как они один за другим спустились по перилам и как, ни в чем не бывало отправились попарно в свое отделение.
IV
ДИРЕКТОР ПРЕДСТАВЛЯЕТ ШКОЛЕ НОВОГО СТАРШИНУ
Описанный в последней главе смелый (подвиг фагов из отделения Паррета не остался незамеченным, хотя и не имел тех последствий, какие мог бы иметь в другое время. Потерпевшая сторона рассказала дело со всеми подробностями старшему классному старшине своего отделения. Но результат этой жалобы доказал только предусмотрительность, с какою маленькие буяны выбрали для выполнения своего предприятия именно это, а не другое время. Старший классный старшина отделения мистера Вельча передал жалобу своих фагов Блумфильду, но тот едва успевал наказывать за проступки, совершаемые в его собственном отделении, а потому посоветовал классному старшине отделения мистера Вельча обратиться к главному школьному старшине. Классный старшина отделения мистера Вельча указал Блумфильду, что в настоящую минуту школа не имеет главного старшины, и спросил его уже с досадой, что же он наконец прикажет ему делать, на что Блумфильд ответил, что это «не его забота». Тем дело и кончилось.
Было ясно, что до тех пор, пока школа будет оставаться без старшины, закон будет бездействовать. Такое положение долго не могло продолжаться: все ждали скорой перемены. И действительно, на другой день классные старшины получили от директора приказание собраться в библиотеке на следующее утро.
Все знали, что значило такое приказание, а когда в тот же день прошел слух, что Риддель приглашен к директору на чай, то воем стало ясно, куда дуст ветер.
— Здравствуйте, Риддель! Как поживаете? — встретил Ридделя директор, когда тот после долгих колебаний решился наконец переступить порог страшной гостиной. — Это Риддель моя милая; кажется, ты его уже видела у нас… С моей свояченицей, миссис Стринджер, вы тоже, кажется, знакомы…
Риддель покраснел и с внутренней дрожью подошел сперва к хозяйке, потом к другой даме, ее сестре. Обе с снисходительным видом протянули ему руку.
— Надеюсь, мистер Риддель, что ваши родители в добром здоровье? — обратилась к юноше миссис Патрик деловым тоном.
— Благодарю вас, они здоровы, — отвечал Риддель и вдруг, спохватившись, что от смущения сказал неправду, поспешил поправиться: — то есть отец здоров, а мать хворает, — и еще более сконфузился.
— Очень жаль это слышать, — заметила хозяйка тем же тоном, пронизывая гостя своими строгими глазами. — Надеюсь, по крайней мере, что нездоровье вашей матери не серьезно?
— Надеюсь, что так. Благодарю вас, сударыня, — пробормотал Риддель, не замечая, что выражается не совсем точно.
— Извините, как вы сказали? — произнесла хозяйка с полуулыбкой, слегка подаваясь вперед и склонив голову набок.
— Виноват, я хотел сказать: надеюсь, что да, — отвечал Риддель, внезапно заметив свою ошибку и окончательно теряя голову.
— Вы хотите сказать, что думаете, что нездоровье вашей матушки серьезно? — неожиданно заговорила миссис Стринджер, подаваясь вперед так же, как ее сестра, и тем же тоном, только с более глубокими, басовыми нотами в голосе.
— О нет, вовсе нет… надеюсь, что нет, — забормотал несчастный Риддель.
— Очень рада это слышать, — сказала миссис Стринджер.
— И я тоже, — сказала хозяйка.
Тут Риддель начал серьезно подумывать о бегстве; неизвестно, на что бы он решился, но в эту минуту произошла маленькая диверсия в лице служанки, вошедшей в комнату с чайным прибором, и мысли его приняли более спокойный характер.
— Садитесь к столу, Риддель, и займитесь чаем, — ласково сказал ему директор, догадавшись, должно быть, что пора придти на выручку бедному юноше. — Расскажите мне, что говорят в школе о предстоящих шлюпочных гонках. Чья лодка должна выиграть? Как решила школа?
— Кажется, большинство стоит за лодку Паррета, — отвечал Риддель, взглянув благодарными глазами на своего избавителя.
— По всей вероятности, мистер Риддель хочет сказать: «за лодку мистера Паррета»? — сказала миссис Патрик самым мягким тоном, но подчеркивая слово «мистера».
— Виноват, я ошибся, — поспешил поправиться Риддель.
— Я думаю, что мы будем сильно чувствовать отсутствие Виндгама, — продолжал директор, делая вид, что не слыхал замечания жены.
— Мы и теперь его чувствуем.
Удивительно, как Риддель мог произнести такую связную фразу, если принять во внимание, что в эту минуту он лавировал перед миссис Стринджер, которая, стоя против него, торжественно ждала, чтобы он пропустил ее к чайному столу. Риддель почувствовал облегчение, когда чай был разлит и он мог заняться своей чашкой и не видеть обращенных на него пристальных взглядов хозяек.
— Кажется, вы не любитель общественных игр? — спросил Ридделя директор после небольшой паузы.
— Нет, сударь, — отвечал Риддель, упорно избегая смотреть на дам.
— Я нахожу, что физические упражнения принесли бы вам пользу.
— Действительно, глядя на мистера Ридделя, можно заподозрить, что он слишком предается умственным занятиям, — заметила хозяйка.
