давай расшвыривать. Да еще жульничает, по нескольку штук бросает.
— Кто жульничает? Я? Я жульничаю? А? Я жульничаю? Я жульничаю? — повторял мсье Шарль и один за другим метал мячи.
Сестра вздохнула, покачала головой и вышла, а Шарль вытер вспотевшее лицо.
— Ну вот, теперь можно и чайку попить, — сказал он, снял очки и протер их тоже. Потом достал из тумбочки нож, взял из вазочки обнаружившуюся там половинку лимона, спросил: «Тебе с лимоном?» — и старательно отрезал два ломтика и по куску пирога.
— Возьми кусочек.
— Нет-нет, это вам.
— Ешь! Куда мне столько!
— Кого-нибудь угостите.
— Чтоб они потом говорили, что у них вкуснее? Ешь!
За едой никто не проронил ни слова.
Я еще немного посидел и сказал Шарлю, что буду время от времени заходить. Его проведать и вообще, поснимать. Но ответа не дождался. Тогда я встал. Шарль тоже встал и взял мячик:
— Выбирай башку.
— Петен.
Меткий бросок — и мяч почти бесшумно врезался в лоб старому негодяю. Чпок! — Петен свалился.
Тогда-то я окончательно уверился (как будто раньше сомневался!), что приеду очень скоро.
Старики, кроме тех, кто остался в комнатах, сидели в холле вдоль стенки. Сидели рядочком, как усаживаются к половине пятого малыши в детском саду и ждут, пока их разберут мамы. У одной старушки ноги едва доставали до пола, а вид был такой, будто она собралась в дорогу. В пальто, хоть стояло лето, и с сумочкой на коленях. Губы ее мерно шевелились. Беседует, подумал я, со своими воспоминаниями.
А их заклинило. Старушка без конца проделывала одно и то же: не переставая бормотать, открывала сумочку, правой рукой доставала связку ключей, какое-то время смотрела на них, потом опять запихивала обратно и защелкивала сумочку. И тут же все начиналось сначала. Те же жесты в том же порядке. Она жила, подчиняясь этому ритму.
Проходя мимо старушки, я ясно и отчетливо услышал, что же она твердит, как заведенная, и вздрогнул: я думал, это какой-то длинный монолог, а оказалось, она повторяла только: «Здрасьте-здрасьте» и ничего больше, приветствие, которое я столько раз когда-то слышал от нее.
Смотрел вчера вечером по третьему каналу передачу о детях депортированных евреев. Это был повтор по случаю сороковой годовщины облавы на Вель д'Ив. А сняли ее и показывали первый раз в 1971 году. Я записал ее на видео. Под конец ведущий говорит:
«Мы слышали сегодня Бернадетту, Лилиану, Симону, Жаннину и Надю, а в их лице — многих других. Тех, кого я не нашел или кто не пожелал прийти. Кто так никогда и не оправился от пережитого, а таких большинство.
А может быть, до нас донесся и голос Марселя, которому мы посвятили передачу.
Его, шестилетнего, привезли в Андрези вместе с другими детьми в сорок пятом. Ребята понемногу привыкали и устраивались, а он все дичился. Уходил в парк, прижимался к дереву и плакал.
Никто не мог его утешить. Он не хотел жить в таком большом доме, слишком большом для него и не похожем на тот, где он жил раньше.
Марсель был из тех людей, которые как-то сразу к себе располагают. Его все любили, но, несмотря на это, он всегда был одинок. Однажды, в ноябре шестьдесят третьего, там же, в парке Андрези, он покончил с собой. Ему было двадцать четыре года.
Наверно, любая смерть необъяснима, лучше и не пытаться что-то об этом говорить. Но эту смерть я не могу забыть. Может быть, потому, что Марсель умер не двадцать шестого ноября шестьдесят третьего года, а был убит вместе с родителями, уже давно, за четверть века до того дня».
Утром получил письмо из Общества бывших воспитанников ЦДК, которое сообщало о дате и месте очередной ежегодной встречи. Дальше говорилось:
«Входная плата: семейная фотография, желательно с детьми и внуками. Мы хотим сделать большой настенный альбом, в который каждый внесет свою лепту».
И подписи:
«Аннетта П., Эмиль Ж., Полетта К., Рене К., Розетта Т., Розетта Б., Жорж П., Симон Г., Симона М.».
Эта книга, возможно, не увидела бы свет, если бы в 1947–1953 годах я не работал в разных ателье сначала учеником, потом мотористом и, наконец, закройщиком.
Поэтому, прежде всего, я благодарю всех работников и хозяев этих ателье, с которыми пережил не один сезон от разгара до затишья, а особенно Давида Гринспана, Жака Гороша, Адольфа Кноплеха и Альбера Минца.
Приношу также благодарность моим друзьям Пьеру Дюмейе, Жану-Клоду Грюмберу, Полю Очаковски-Лорану, Жоржу Переку, Любе Плюдер-махер и Андре Шварц-Барту, которые так или иначе участвуют в рассказанных здесь историях.
Примечания
1
Перевод М. Шамбадала. (
2
«Фран-тирер» («Вольный стрелок») — подпольная газета французского Сопротивления, выходила в годы Второй мировой войны. (
3
Гринер (
