Как-то случилось, что Васисуалий Андреевич снова забылся и лампочка продолжала преступно светить сквозь паутину и грязь». В результате Васисуалия Андреевича привели на кухню и «положили животом на пол... Гигиенишвили размахнулся из всей силы, и розга тонко запищала в воздухе».
Неизвестно, доходило ли в действительности до телесных наказаний, но до абсурда точно — иногда хозяин «своей» лампочки выкручивал ее, уходя из уборной, что не вызывало удивления, а тем более протеста у его соседей. А поступал он так потому, что если выключатель был у него в комнате, то нередко, включив свет в туалете и направившись туда по длинному коридору, он находил дверь запертой — кто-то опережал его.
В рассказе М. М. Зощенко «Гости» (1927 г.) хозяйка, мадам Зефирова, отлучившись ненадолго, вернулась в Комнату и вдруг заявила, побледнев «как смерть»:
«— Это ну чистое безобразие! Кто-то сейчас выкрутил в уборной электрическую лампочку в двадцать пять свечей. Это прямо гостей в уборную нельзя допущать».
Начался «обыск», но ничего «предосудительного» обнаружено не было. Хозяйка тогда высказала предположение, что, «может быть, кто и со стороны зашел в уборную и вывинтил лампу». Ситуация прояснилась утром. Оказалось, что «хозяин из боязни того, что некоторые зарвавшиеся гости могут слимонить лампочку, выкрутил ее и положил в боковой карман», где она и разбилась.
В рассказе Зощенко, написанном годом ранее («Режим экономии»), Зощенко обыграл еще одну типичную Для того времени ситуацию. Поскольку «такое международное положение и вообще труба», то уборщица Нюша предложила, «для примеру, уборную не отапливать. Чего там зря поленья перегонять? Не в гостиной!» На том и порешили. Семь саженей дров сэкономили, хотели восьмую экономить, «да тут весна ударила... А что труба там какая-то от мороза оказалась лопнувши, так эта труба, выяснилось, еще при царском режиме была поставлена. Такие трубы вообще с корнем выдергивать надо». До осе ни герои рассказа (и его многочисленные читатели-современники) «свободно» обходились без трубы, а осенью «дешевенькую» поставили. Не в гостиной же, в самом деле!
Когда я был школьником, мы с матерью жили в квартире так называемого «маневренного фонда» — наш дом пошел на капитальный ремонт. Жили почти год в квартире, где было более тридцати комнат (дети гоняли наперегонки по коридору на велосипедах); с соседями я так и не успел познакомиться, ибо едва ли не каждый день видел все новые лица. Зато запомнил, что свет в одном из туалетов (их было два, как некогда у буржуев) включался в нашей комнате. Увидев, что уборная освободилась, мама включала в ней свет, тогда как я уже стоял возле дверей туалета — это был вернейший способ в него попасть. Потом мы менялись с ней местами. В выражении «сходить» (в туалет) для меня сохранился тот смысл, который оно имело в те далекие годы: «сходить» значило еще и преодолеть какое-то расстояние. Сходить в магазин, например. Наверное, многим сегодняшним школьникам вообще будет непонятен вопрос кого-либо из родителей: «Ты уже сходил?» «Куда?» — последует ответ. В редких коммунальных квартирах (преимущественно с большим количеством комнат) было в советское время два туалета, но это не значит, что можно было выбирать любой «по вкусу» — соседи договаривались, кто какой уборной будет пользоваться, и это правило неукоснительно соблюдалось (иначе — коммунальная ссора, нередко с вызовом участкового милиционера или родственника, занимающегося боксом, а в перерывах между тренировками крепко выпивающего). В одном из туалетов можно было курить, в другом — категорически нет. Или один туалет считался «чистым», и в него ходили подросшие дети (выключатель был расположен ниже), а другой — «грязным»; в него, например, выливали то, что наделали за ночь кошки или собаки, или просто грязную воду. Малые дети (да и очень пожилые люди) по ночам в туалет не ходили — для этого был горшок, а если не было, то происходило что-то вроде следующей операции, описанной Эдуардом Лимоновым в автобиографическом романе «У нас была великая эпоха»: «Однажды ночью, встав писать, он вместо горшка, находившегося в дверной нише за занавеской, пописал в рядом стоящий отцовский сапог». С кем не бывало...
Иногда в уборных оставляли спички и даже лучины или свернутые в трубочку страницы из журналов, «Крокодила», например, или «Огонька» — тех, что побольше форматом и доступнее (они издавались миллионными тиражами, словно с расчетом на многоцелевое использование), — считалось, что дым устраняет неприятные запахи; до эпохи дезодорантов было еще далеко. Из печатных изданий упомяну еще календарь большого размера, который (один и тот же) висел в уборной годами, прикрывая выбоину или пятно, и «Блокнот агитатора», который никто никогда не читал, но многие выписывали (подписка на газеты и журналы была обязательной), а размеры страниц у этого издания были небольшого, весьма удобного формата.
Нередко туалет в коммунальной квартире находился рядом с кухней, и разделяла их тонкая перегородка (М. Ю. Тершая вспоминал: «Уборная, со специфическим стойким петербургским запахом холодной ржавой воды, — за кухней, две ступеньки наверх»), иногда застекленная в верхней части (стекло, разумеется, треснуто). Зайдя в туалет, кто-нибудь из обитателей квартиры, случалось, надолго в нем задерживался — интересно ведь, что о тебе говорят соседи, забыв, что их могут услышать...
Только довольные (советской) жизнью люди посещали домашние туалеты с радостью, — как, например, герой романа Ю. К. Олеши «Зависть» (1927 г.): «Он поет по уграм в клозете. Можете представить себе, какой это жизнерадостный, здоровый человек. Желание петь возникает в нем рефлекторно. Эти песни его, в которых нет ни мелодии, ни слов, а есть только одно 'та-ра-ра', выкрикиваемое им на разные лады, можно толковать так:
— Как мне приятно жить... та-ра! та-ра!.. Мой кишечник упруг... ра-та-та-та-ри... Правильно движутся во мне соки... ра-та-та-ду-та-та... Сокращайся, кишка, сокращайся... там-ба-ба-бум!»
В дверь этой уборной было вделано матовое овальное стекло. Когда туда кто-то заходил, овал освещался изнутри и, пишет Олеша, становился «прекрасным, цвета опала, яйцом. Мысленным взором я вижу это яйцо, висящее в темноте коридора».
Мысленным взором отыскал Олеша среди своих современников человека, радующегося посещению сортира в коммунальной квартире; впрочем, во все времена находятся люди, которые радуются уже и тому, что «правильно движутся соки» в собственном организме. Как, например, у героя фильма «Музыкальная история» Пети Говоркова (1940 г.), который незабываемым голосом С. Я. Лемешева распевает песни в туалете к явному неудовольствию соседей по коммунальной квартире, ожидающих своей очереди в туалет, но к немалому удовольствию миллионов зрителей этого замечательного фильма.
Было не редкостью, когда одинокие и пожилые люди, отправляясь в уборную коммунальной квартиры, запирали дверь своей комнаты (даже если в квартире на тот момент никого не было). Нередко в туалете коммунальной квартиры можно было увидеть и пару стульчаков, висящих на мощных гвоздях, навечно вбитых в стену, — это личные предметы, и их обладатели, посетив уборную, вешали стульчак на стену до следующего своего посещения. Не имеющим стульчаков приходилось обходиться без оного, либо тайком снимать чужой стульчак на короткое время, да при этом не забыть потом повесить обратно. Находились и такие единоличники, которые стульчак хранили у себя в комнате и брали его с собой, отправляясь в уборную, надев предварительно на шею.
Не могу не удержаться от того, чтобы не привести здесь полностью правила пользования туалетом, составленные неизвестным автором и приведенные в интереснейшей и исчерпывающей (сужу об этом и еще как долговременный жилец коммунальной квартиры) книге И. Утехина «Очерки коммунального быта». Почти в каждой коммунальной квартире в советское время висели либо подобные правила (нередко это была официально учрежденная инструкция), либо график уборки помещений общего пользования, либо какие-то советы, предостережения, напоминания и пр.
«1. В туалете необходимо соблюдать полную чистоту и гигиену.
2. Бумагу запрещено бросать в унитаз, а складывать в специальное ведро или корзину (прошу читателя обратить на это внимание: речь идет об ИСПОЛЬЗОВАННОЙ бумаге; журнальная бумага приводила к засорам — И. Б.).
Туалет запрещено занимать больше определенного времени, уважать надо других людей и соседей.
Строго следить за посещением туалета не жильцами квартиры (родственники, гости жильцов) и строго пресекать ими нарушение гигиены в общественном туалете.
Не захламлять туалет посторонними вещами (кроме разрешенных собранием), не сорить и не жечь бумагу.
