Филиппины были изолированы; завоевание распространилось далеко на юг, а его волна, поднявшись, затянула в водоворот Батаан и Коррехидор.
Время работало на Японию. На Батаане было недостаточно продовольствия, как для гражданских, так и для военных. Вновь призванные на службу слабо обученные и плохо дисциплинированные рядовые и сержанты филиппинской армии часто заведовали интендантской службой, и продовольствие возымело привычку исчезать на пути между интендантскими складами и фронтом. Часть филиппинских жителей Батаана жили припеваючи, воруя военные пайки, часть солдат на задних линиях питались скудно, но сносно, а у солдат на фронте начиная с января ничего, кроме риса, не было, и только иногда им перепадало мясо мулов, буйволов и лошадей знаменитого 26–го кавалерийского полка.
Прошли недели, и на Батаане полностью заполнились госпитали; многие больные бредили в ознобе лихорадки или в малярийной горячке. Распространялась лихорадка денге и дизентерия; бессонница, безнадежность и голод делали потенциальными жертвами всю армию Батаана. Бессонница была частью японской стратегии; на протяжении всей ночи тропическая темнота освещалась вспышками орудийных выстрелов, а взрывы тяжелых минометных снарядов не давали отдыхать.
Эта сторона войны мало освещалась в прессе Соединенных Штатов. В официальных коммюнике смутно говорилось о «тяжелых потерях японцев». В заявлении штаба генерала Макартура на Коррехидоре, переданном по радио по всему миру, генерал – лейтенант Масахару Хомма, который в то время командовал японскими силами, осаждавшими Лусон, представлялся умирающим под ножом для харакири, «обесчещенный своими поражениями».
В коммюнике с Батаана от 8 марта 1942 года говорилось:
«Из разных надежных источников генерал Макартур получил сведения, в которых утверждается, что генерал Масахару Хомма, главнокомандующий японскими силами на Филиппинах, сделал себе харакири…
Церемония прощания с покойным японским командующим, как говорилось в донесениях, состоялась 26 февраля в Маниле…
Интерес вызывает ироническая подробность о том, что самоубийство и прощание с покойным произошли в номере манильской гостиницы, который занимал генерал Макартур перед эвакуацией из Манилы. Генерал Макартур сообщает, что он продолжает искать другие свидетельства, подтверждающие или опровергающие эти донесения».
В коммюнике следующего дня 9 марта 1942 года говорится:
«Новым главнокомандующим японскими силами на Филиппинах стал генерал Томоюки Ямасита… генерал Ямасита сменил генерала Хомму, который, по сообщениям, совершил самоубийство».
Эти коммюнике, как и другие, были вымыслом. Генерал Хомма завоевал Батаан и Рок и пережил войну, а четырьмя годами позже был казнен за «марш смерти» заключенных Батаана и другие военные преступления.
Шли недели, а в коммюнике и пресс – релизах ничего не говорилось о морских пехотинцах, которые участвовали в обороне, а когда, наконец, радио с Коррехидора упомянуло о них, департамент военно – морских сил вынужден был разъяснять народу Соединенных Штатов, что 4–й полк был на Филиппинах все время, и это запоздалое упоминание о морских пехотинцах не означало, что флот пробился сквозь японскую блокаду и высадил подкрепления.
Распространенное заблуждение американцев о том, что на Батаане и Коррехидоре дела обстояли очень хорошо и японцам скоро придет конец, а также радиосообщения из Соединенных Штатов, передаваемые в совершенно не соответствующем действительности радостном ключе, подавляли моральный дух осажденных солдат на Филиппинах. Морские пехотинцы на Коррехидоре обычно слышали каждый вечер около 6 часов станцию Кей – джи – и–ай, вещавшую с Западного побережья США. На этой станции был необычайно зарвавшийся комментатор, который за 1 000 миль играл мускулами на благо японцев и однажды вечером неосторожно бросил вызов врагу: «Попробуйте – ка бомбить Коррехидор!»
Выражения морских пехотинцев были непечатными; наверное, лучше всего сказал один опытный китаец: «Хотел бы я, чтобы этот сукин сын оказался в моем окопе».
Несколько речных пароходов из Цебу и Панайя в феврале держали блокаду с малым количеством продовольствия и других запасов.
Военно – морские силы с подводными лодками и морскими самолетами поддерживали прерывающуюся и ненадежную связь с Коррехидором. «Сивульф» 27–28 января доставил на Рок 37 тонн боеприпасов, а 3 февраля подводная лодка «Траут» привезла 3 500 снарядов для трехдюймовых зенитных пушек и забрала с острова 20 тонн золота и серебра, которые в глазах правительства все еще представлялись драгоценностью, даже когда люди умирали и их преследовали болезни. «Сордфиш» 20 февраля вошла в устье залива, легла на дно и лежала там в дневное время, а на закате всплыла на поверхность и взяла на борт президента Федерации Филиппинских островов Мануэля Кэйсона, его семью и представителей филиппинской власти. Четырьмя днями позже она повторила свой подвиг, забрав на борт верховного комиссара Саире и его окружение [15].
11 марта генерал Макартур, его жена, маленький сын, китайская няня и официальные лица, включая офицеров штаба и вице – адмирала Ф.У. Роквелла, командующего 16–м (филиппинским) военно – морским округом, по приказанию из Вашингтона отправились в Австралию. Они пробрались через постоянно сужающуюся ловушку на морских торпедных катерах в Минданао, а затем вылетели в Австралию. Генерал Макартур назначил своим преемником генерала Уайнрайта, но только на Лусоне. Сам Макартур сохранил личное командование обороной Филиппин, находясь в 4 000 миль от них в Австралии, и оставил вместо себя на Коррехидоре заместителя начальника штаба, чтобы тот представлял штаб Макартура – верхний эшелон сложной пирамидальной структуры командования вооруженными силами США на Дальнем Востоке. 20 марта, через несколько дней после того, как Макартур достиг Австралии, военный департамент, не осведомленный о перестановках, которые осуществил Макартур, сделал Уайнрайта генерал – лейтенантом и назначил его командующим всеми силами США на Филиппинах. Он имел право напрямую связываться с Вашингтоном, но находился под общим началом Макартура, который был назначен верховным главнокомандующим в юго – западной части Тихого океана. Тем не менее Макартур до самого конца направлял свои советы и инструкции на Рок из Австралии и даже пытался оказать влияние на тактику.
Отъезд Макартура несомненно ослабил некоторые разногласия на Коррехидоре. Столкновения личных амбиций генерала Макартура и адмирала Томаса Харта, который в то время командовал Азиатским флотом, на первых порах вредили взаимодействию сухопутных и военно – морских сил на Филиппинах. В 4–м полку это даже вызвало опасения, возможно совершенно безосновательные, что сухопутные силы хотели разделить полк и использовать его для обучения и выполнения сторожевых функций. Взаимодействие разведки армии и военно – морских сил было плохим, а агрессивный эгоистический характер генерал – майора Ричарда К. Сузерлэнда, начальника штаба генерала Макартура, не способствовал устранению трений. Ситуация почти достигла кризисной точки к 9 марта, за два дня до отъезда Макартура, когда в донесении военному департаменту генерал порекомендовал отметить благодарностью все подразделения на Батаане и Коррехидоре, за исключением морских пехотинцев и моряков. Им было сказано, что это произошло не по недосмотру. Сузерлэнду дали понять, что морские пехотинцы, которые получили свою долю славы в Первой мировой войне, не получат ее в этой. Эта ошибка стала одним из источников разочарования, которое позже так часто портило отношения между армией и военно – морскими силами во время войны в Тихом океане.
Генерал Уайнрайт почти сразу после назначения устранил это ошибочное мнение, а морские пехотинцы и моряки полюбили этого непретенциозного командира, который часто посещал с инспекцией береговые оборонные позиции и линию фронта и, подобно им, находился в окопах.
Уайнрайт просто заявил: «Если японцы смогут взять Рок, они найдут меня здесь, какие бы приказы из Вашингтона я ни получил».
Это высказывание быстро распространилось вокруг; для воюющих солдат, у которых не было надежды спастись, это было проявлением преданности со стороны командира.
Мало что изменилось в жизни Коррехидора в марте, когда далеко на родине в Штатах наступила весна. Бомбы и снаряды продолжали падать; время, голод, болезни и бомбардировки уносили людей.
На Коррехидоре, как и на Батаане, было много филиппинцев, многие из них штатские, слуги офицеров или беженцы из Манилы. Вероятно, на Роке были и шпионы; иногда ночью мелькали странные огни, и раз
