— Совершенно верно, сэр.
— Но как?
— Мгновенно. Пуля попала в висок.
— Пуля?
— Совершенно верно. Пуля. Пистолет лежал около дивана.
Полковник начал раскачиваться всем телом, и на лице его появилось обиженное выражение ребенка, которому сказали, что не берут его в цирк.
— Сейчас, за три дня до приезда генерала Труппера! Боже мой, за три дня до приезда! С ума сойти! Что?
— Я говорю: так точно, сэр, с ума сойти.
— Перестаньте кривляться! Ваши идиотские строевые штучки действуют мне на нервы. Дайте мне, пожалуйста, брюки, вон они на спинке кресла.
— Пожалуйста, сэр.
Полковник наполовину натянул брюки и вдруг с надеждой спросил:
— А может быть, это самоубийство?
Майор Уэбб пожал плечами.
— Я почти уверен, что это самоубийство, — продолжал полковник. — У ученых, знаете, это бывает. Переутомление. Нервная депрессия. Нет, нет, я почти уверен. Таких, как Брайли, не убивают. Он слишком ловок для этого. Слишком ловок. И потом, что это за убийство? Это же плохой вкус — взять и ухлопать человека на секретной базе. Нет, нет, не убеждайте меня. Это самоубийство. Брайли был слишком ловок, чтоб дать ухлопать себя.
— По-моему, он был слишком ловок, чтобы покончить с собой.
— Ну что вы, Уэбб! — испуганно сказал полковник. — Вы просто несете чушь. Вы представляете себе, сколько было бы неприятностей? А?… Пошли. А выстрел кто-нибудь слышал?
— Похоже, что нет. Лаборатории ведь стоят в стороне. Во всяком случае, никто ничего не сообщил.
Уэбб сел за руль открытого «джипа», а полковник, поеживаясь от ночной прохлады, уселся рядом с ним. Призрачный свет фар жадно лизнул светлую стену административного корпуса и заплясал на дороге.
Через минуту «джип» затормозил около здания лаборатории, у входа в которую стоял человек.
— Я выключил свет, сэр, — сказал человек, — чтобы не привлекать внимания.
— Хорошо, Калберт. Теперь зажгите его.
Они вошли в лабораторию. На полу стояло ведро и лежала швабра. Полковник посмотрел на Калберта.
— Я только вошел, сэр, зажег свет, поставил на пол ведро и тут же увидел его. Вот так он и лежал на диване.
— Я понимаю, что так же. Вряд ли он перевернулся на другой бок, — нервно сказал полковник.
Брайли лежал на диванчике на спине. Правая его рука свешивалась почти до пола. На полу лежал смит-вессон.
Полковник сделал шаг к дивану и увидел, что правый висок Брайли был разворочен выстрелом.
— Похоже, что выстрел был произведен в упор, — быстро сказал он. — Как вы считаете, Уэбб?
— Возможно, сэр. Все возможно.
— Что значит — все? Вы разве не думаете, что он сам стрелял в себя?
— Я ничего не думаю, сэр. Мне лишь кажется, что все слишком похоже на самоубийство.
— Что значит — слишком? Вы просто начитались детективных романов, Уэбб. Да и кто мог бы убить его? Некому. Я вам говорю — некому. Вызовите лучше Клеттнера, пусть он произведет вскрытие, составит акт и все там прочие формальности, а мы подождем утра и приступим к следствию. Хотя я и уверен, что это чистейшее самоубийство, нужно провести следствие по всем правилам, ведь здесь мы и полиция и суд.
Далби говорил тоном обиженного ребенка, который возмущен незаслуженным наказанием. Разве он не делал всего, что требовалось? Разве не могло все идти так же тихо и мирно, как шло до сих пор? Разве он виноват, что на диване лежит мертвый Брайли? Полковник почувствовал отвращение к нему. Взял и подложил ему свинью прямо перед приездом Труппера. Эгоист. Нашел время стреляться… Истерики они все и ипохондрики. Самих бы их под стимулятор. В первую очередь чтоб знали, как стреляться на образцовых секретных базах…
Допрос шел в кабинете начальника базы. Полковник Далби с несчастным выражением лица сидел за своим огромным письменным столом, то и дело скашивая глаза на сложенную вчетверо газету, которая для приличия была прикрыта «Таймом». На газете был виден наполовину решенный кроссворд. Рядом с полковником, с короткого края стола, сидел майор Уэбб. У окна, с трудом сдерживая зевоту, устроился доктор Клеттнер, главный врач базы.
Глаза у него были сонные.
Перед столом сидел доктор Цукки и нервно вздрагивал при каждом вопросе.
— Доктор Клеттнер утверждает, — сказал полковник Далби, — что Брайли умер между часом и двумя ночи. — Понимаете, дорогой Цукки, это чистейшая формальность, но я вас вынужден спросить, где вы были в это время.
— Да, да, конечно, я понимаю. — Цукки поспешно кивнул головой. — Да, конечно, конечно. Бедный Брайли, такие руки у него были!..
— Мы все потрясены, доктор Цукки, но я вынужден повторить вопрос: где вы были этой ночью, в частности от полуночи до двух?
— Да, да, разумеется, — встрепенулся Цукки, — я был в своем коттедже.
— Когда вы легли спать?
— Около половины третьего…
Уэбб бросил короткий взгляд на полковника. Полковник, зябко вздрогнув, быстро взглянул на Цукки.
— Вы всегда так поздно ложитесь?
— Нет, мистер Далби. Обычно я ложусь около полуночи.
— Что же заставило вас бодрствовать на этот раз так долго?
— Видите ли, часов в одиннадцать ко мне зашел сосед, доктор Найдер, и мы заболтались…
— Какого же черта вы сразу не сказали! — просияв, крикнул полковник, победно посмотрел на Уэбба, скосил глаза на кроссворд и вдруг довольно хлопнул себя по ляжке. — Ну конечно же, киви. Птица из четырех букв.
— Что, что? Какая птица?
— Ничего, это я говорю о вашей беседе с Найдером.
— Я как-то не подумал, что это так важно.
— Вы настоящий ученый, дорогой доктор Цукки, — сказал полковник, — вы далеко пойдете. В научном, разумеется, плане. Теперь еще несколько вопросов, уже, так сказать, второстепенного порядка. Вернее, не второстепенного, а, так сказать, менее личного плана. Вы не знаете, откуда Брайли взял смит- вессон?
— Смит-вессон? — переспросил Цукки и побледнел.
— Да, именно. Смит-вессон.
— Боже мой… — Дрожащими пальцами Цукки попытался вытащить сигарету из измятой пачки, но не смог.
— Не волнуйтесь вы, ради бога, — нервно сказал полковник, перегнулся через стол, достал сигарету и дал ее Цукки.
— Спасибо, — сказал Цукки. Он долго возился с зажигалкой, пока наконец не закурил. — Это моя вина. Да, моя. — Он опустил голову.
— Что значит — ваша? — недоверчиво спросил полковник.
— Видите ли, пистолет этот был найден у Дэниэла Карсуэлла. Вы знаете…
— Да, — коротко кивнул полковник.
