Зиновий ЮРЬЕВ
Смертельное бессмертие
1
Еще студентом биофака я как-то попал в экспедицию на Камчатку, и там на небольшой речушке мне довелось наблюдать нерест лосося. Ничего более величественного и страшного я не видел ни до, ни после этого. Мощные мускулистые рыбины яростно сражались с бурным течением, буквально продираясь сквозь каменные пороги. Они сгибались в пружину, чтобы перепрыгнуть через препятствия, раздирая бока в кровь, лишь бы добраться до заветных отмелей, где тремя годами ранее они в виде икринок появились на свет божий, где перезимовали мальками и откуда, повзрослев, уже рыбками скатились в океан, чтобы потом, достигнув полной зрелости, через три года вернуться к месту рождения для завершения своего вековечного цикла рождения и смерти.
— Возьми, — протянул мне бинокль товарищ, — посмотри, вон там, кажется, медведь ловит рыбу.
Я молча отмахнулся, думая о другом. Как именно взрослый лосось и его ближайшие “родственники” — нерка, горбуша, чавыча, кета, кижуч — находят в безбрежном океане путь в ту единственную речку своего рождения, до сих пор остается загадкой.
Но тогда меня поразила не эта таинственная способность ориентации. Меня потрясло, как великолепные рыбины, образец мощи и грации, одно из красивейших творений природы, в течение нескольких дней стремительно меняются и погибают. Уже приближаясь к заветному гравийному мелководью, чтобы выметать икру, лосось преображается с ужасающей быстротой. Казалось бы, тысячи опасностей, от рыбачьих сетей, морских хищников и медведей, для которых нерест — лукуллов пир, до сильного течения и ранящих острыми кромками камней, — все позади. Можно спокойно выметать икру, отдохнуть, понежиться в покое на мелководье, набраться сил и легко скатиться теперь уже вниз по течению снова в океан. Но нет. Жизненный цикл неудержимо завершался вместо прекрасной серебряной чешуи лосось становился отталкивающе кроваво-красным, голова — темно-зеленой, тело покрывалось язвами. Даже благородно вытянутые челюсти превращались в два уродливых крючка. Рыбины умирали на глазах. Лосось сделал свое дело — род продолжен, лосось может, вернее, должен уйти.
Воздух был влажный от пены и брызг, мне казалось, я даже слышу шорох трущихся о камень рыбьих тел. Я стоял на берегу и почти не ощущал холодного ветра, который легко забирался под куртку, — не в силах оторваться от поразившего меня зрелища.
Впервые смерть предстала передо мной не как плавный переход от жизни к небытию, а как нечто насильно навязанное природой. Время казалось противоестественно спрессованным — то, что должно было занимать годы, свершалось за часы. Я еще мог представить себе, что природа теряет интерес ко всему живому, что уже выполнило свое единственное предначертание, то есть продолжило род. Но чтобы так быстро и безжалостно расправляться с существами, которые еще совсем недавно были полны сил и энергии. А что значит расправляться? Как именно природа отдает нужную командуй? Что заставляло могучую здоровую рыбину почти мгновенно и стремительно одряхлеть и умереть? Мне кажется, что именно тогда я впервые заинтересовался проблемой долголетия
Конечно же я понимал, что далеко не первый среди людей задумался над продлением жизни. Вечная молодость оставалась заветной мечтой всех времен и народов. Древнегреческие боги любили прикладываться к амброзии — напитку богов, чтобы стать неподвластными годам. Их индийские коллеги предпочитали амриту, иранские — хаому.
Смертным же, которым напитки богов недоступны, приходилось метаться в поисках заветного эликсира молодости. Спрос рождает предложение, и недостатка в рецептах не было. Например, личный врач папы римского Бонифация VIII предлагал своему пациенту верное средство нужно всего-навсего смешать и измельчить золото, жемчуг, сапфиры, изумруды, рубины, топазы, белый и красный кораллы, слоновую кость, сандаловое дерево, сердце оленя, алоэ и амбру. То ли незадачливый врач смешал ингредиенты не в той пропорции, то ли напутал что-то, но и он, и его пациент довольно быстро отправились в мир иной.
Небезызвестный европейский шарлатан восемнадцатого века граф Сен-Жермен клялся, что принадлежит к Ордену Вечных, уверял, что жил еще во времена Иисуса Христа, и, по его словам, это мог подтвердить такой же известный проходимец, как и он, — Калиостро, который видел у него сосуд с эликсиром молодости. Правда, то ли самозванному графу вскоре надоела такая долгая жизнь, то ли в Ордене Вечных затаили на него за что-то обиду, но вечный благополучно скончался в Шлезвиге в 1784 году, прожив семьдесят семь лет. Тоже, конечно, немало, особенно по тем временам, но на вечность, безусловно, не тянет.
Редкие случаи долголетия лишь исключения. Как и во всех параметрах живого, природа не столь однообразна, как сборочный конвейер автомобилей. Скажем, при среднем росте людей 170 сантиметров известны и великаны, достигавшие 250 сантиметров, и совсем маленькие. При среднем весе 65 килограммов встречаются и двухсотпятидесятикилограммовые монстры и так далее.
Когда же я начал изучать более серьезные книжки, выяснилось, что и великих ученых, и философов мысли старения и смерти волновали всегда. Первое, пожалуй, учение о бессмертии души создал Платон, изложив идеи в книге “Федон, или О бессмертии души”. Иммануил Кант считал невозможным подыскать строгие доказательства бессмертия души, но все-таки в нее верил.
Над проблемой продления жизни бились древнегреческий врач Гален, китаец Ко Хуан и знаменитый восточный философ и врач Авиценна. Англичанин Роджер Бэкон, один из родоначальников науки, верил, что древние знали рецепт бессмертия, свидетельством чему долголетие библейских праотцов. Со временем, как он считал, рецепт долголетия утеряли, и долг науки — снова найти его. Заметим в скобках, что ни метрических свидетельств о рождении, ни свидетельств о смерти библейских долгожителей, увы, не сохранилось…
Как без труда удалось выяснить, наука насчитывает более двухсот причин старения и смерти. Одни утверждали, что во всем виноваты накапливающиеся повреждения в клетках и на молекулярном уровне, другие винили обезызвествление сосудов, третьи — шлаки и токсичные продукты обмена веществ, четвертые — свободные радикалы, пятые — ограниченную возможность деления клеток (число Хайфлика), шестые — укорочение концевых фрагментов молекул ДНК — так называемых теломер и так далее А множество объяснений — верное доказательство их отсутствия.
Знаменитый биолог Август Вейсман еще в девятнадцатом веке говорил: “Я полагаю, что жизнь имеет фактор продолжительности не потому, что по природе своей не может быть неограниченной, а потому, что неограниченное существование индивидуумов было бы роскошью без какой-либо проистекающей выгоды. Изношенные индивидуумы не только бесполезны для вида, но даже вредны, поскольку занимают место тех, кто здоров”.
В пятидесятых годах уже прошлого века американский биолог Питер Медавар раскритиковал его идею, потому что в естественных условиях большинство организмов просто не успевает состариться и гибнет раньше. Поэтому, утверждал он, в природе не существует никакого механизма, ограничивающего продолжительность жизни и имеющего значение для благополучия вида, который был отобран эволюцией. Правда, и в самых благоприятных условиях животные, которые о Медаваре и слыхом не слышали, исправно старели, дряхлели и умирали в отведенные им сроки.
