Сергей Боровский
Пассажир
— Всё, — сказал Семён, возвращая топливный шланг на место. — Последняя заправка. Через пару часов будем дома.
Слова эти относились к его жене, грозно возвышавшейся на правом переднем сиденье «шестерки», и ответа на них не требовалось. Семён сел за руль, заученным движением намотал неработающий ремень безопасности на ручник и выехал на трассу, убедившись, что никто не собирается сходу протаранить его.
По мере приближения к городу шоссе становилось все более гладким и ровным. Так и хотелось наддать газу, но Семён был опытным водителем. Он знал, что за следующим поворотом начнется «полоса препятствий», состоящая из застывших в кустах гаишников с радарами наперевес. Извилистый рельеф дорожного полотна всячески способствовал тому, чтобы именно этот участок трассы стал излюбленным местом отлова нарушителей. Поэтому стрелка спидометра прочно замерла на цифре «девяносто».
Однако не проехали они и пяти километров, как знакомый до боли в суставах полосатый жезл возник прямо по курсу. Семён показал правый поворот и послушно съехал на обочину, поднимая за собой шлейф пыли.
— Чего это они? — удивленно спросила супруга Клава, но Семён только отмахнулся.
— Операция какая-нибудь, — предположил он. — «Вихрь-антитеррор», мать его за ногу!
Подошедший вслед за этой репликой сержант стандартно приложил руку к козырьку и что-то неразборчиво пробормотал, но и так было ясно, что ему нужно. Семён, выйдя из авто, полез на заднее сиденье за барсеткой, где лежали документы, мысленно вспоминая родителей милиционера.
— Куда едете? — невинно спросил гаишник, когда знакомство состоялось.
— Туда, — ответил Семён и показал рукой на горизонт, поскольку считал ниже своего достоинства удовлетворять любопытство незнакомых людей, пускай и при исполнении.
— В город, значит? — уточнил гаишник и без всякого перехода добавил: — Пройдемте.
Возмутительнее всего то, что он и не собирался давать никаких объяснений. Семён поплелся за ним, про себя сразу решив, что никакой мзды давать не будет. Ехал без превышения, никого не обгонял, так что пусть обломаются, черти серые!
Но у милиционера на него имелись совсем другие планы.
В кювете стояли две машины: одна служебная, с мигалкой, а другая — частная, то ли «Тойота», то ли «Ниссан». Семён в них плохо разбирался. Но самое интересное лежало между машинами: продолговатый черный полиэтиленовый пакет, рядом с которым сидел на корточках еще один гаишник в звании лейтенанта и что-то писал на листке бумаги.
— В город едет? — обратился он к коллеге.
— Так точно!
— Согласился?
— Пока еще нет.
Сержант окинул оценивающим взглядом Семёна, и тот понял, что речь идет именно о нем. Причем, не в самом уважительном ключе.
— В чем дело? — произнес он, принимая защитную стойку.
— Нужно отвезти в город пассажира, — строго сказал лейтенант.
Только этого ему и не хватало для полного счастья. Семён напряг память, вспоминая, что говорится на этот счет в ПДД, но ничего путного в голове не сформировалось. Придется договариваться.
— Мужики, — обозвал он милиционеров. — Так не пойдет. У меня машина старая, вот-вот развалится. И жена больная. Случись чего, потом сами же меня винить будете.
— Не бойся, — заверил его лейтенант. — Пассажир у нас спокойный. И никуда не торопится.
С этими словами он кивнул на черный пакет.
Правда медленно, но уверенно начала овладевать Семёном.
— То есть как? — опешил он. — Вы хотите, чтобы я положил к себе в машину мертвеца?
От одной мысли об этом у него задымилась на шее кожа, но милиционеры никак не разделяли его опасений.
— А что тут такого? — искренне удивился сержант. — Я понимаю, дали бы тебе живого. От них можно ожидать, чего угодно. А с этим — никаких хлопот.
— Отвезешь его в пятый морг, — поддержал его старший по званию. — И всего делов-то. В Мичуринском переулке. Знаешь такой? Там тебя встретят и пассажира заберут.
Они что, уже все решили? А что думает по этому поводу Клава?.. Вот где его главный аргумент.
— Погодите, — сказал он. — Придумали вы все очень здорово, но договариваться вам придется с моей женой.
— Лады! — обрадовался сержант. — Это я беру на себя.
Он тут же отбыл в направлении запаркованной на обочине «шестерки» и через минуту призывно замахал оттуда руками.
— Ну что, взяли? — предложил лейтенант. — Видишь, всё утряслось. А ты переживал.
Сам не помня как, Семён ухватился за один конец пакета, и они вдвоем с милиционером доволокли тело до места. Клава, однако, выглядела еще не совсем готовой, несмотря на заверения наглого гаишника.
— Сёма, если ты согласишься на их предложение, — сказала, шипя, она. — Можешь на ближайший год забыть, что такое женская ласка.
— Всего-то пару раз и пропущу, — разозлился в ответ муж, единственным желанием которого было поскорей закончить всю эту канитель.
Пришлось кое-что из багажника переложить на заднее сиденье, чтобы пассажиру ничего не мешало в дороге, но и с этой задачей Семен справился легко. И не мудрено — помощники к нему вызвались, что надо.
На прощание лейтенант еще раз напомнил адрес морга и пожелал всяческих успехов.
— Ты здорово нас выручил, — едва не прослезился он. — Но мы тоже в долгу не останемся. Если что, обращайся.
Семён подумал, было, о предстоящем техосмотре, но вспомнил, что его можно оформить только по месту прописки. Жаль. Они бы ему по гроб жизни талоны выписывали.
Целый час после расставания с гаишниками Клава не произнесла ни слова. Она сидела, поджав губы, нервно играя пальцами на пластиковой панели. По-видимому, готовилась. Потом ее прорвало.
— Сёма, ты — тряпка! — заявила она в качестве почина. — На тебе ездят все, кому ни лень. И даже те, кто сам уже не в состоянии передвигаться.
В другое время он счел бы ее шутку достойной похвалы. Но обстоятельства не позволяли ему расслабиться.
— А что, по-твоему, я мог сделать? — закричал он. — Побежать от них и получить пулю в спину?
— Ты мог бы соврать, что у тебя больная жена.
Ну, нет. Она еще будет его учить.
— Больная! Да ты посмотри на себя! На тебе только мешки таскать! Лицо ни в одно зеркало не влезает!
За последнюю фразу он вполне заслуженно получил по уху сумочкой, но благоразумная Клава тут же спохватилась, потому что «Жигули» сильно вильнули в сторону.
«Потерпим до дома», — решила она, но рта закрывать не собиралась.
Нельзя сказать, что Семён узнал о себе что-нибудь новенькое, но некоторые эпитеты пришлись ему по душе. Как всякий подлинный любитель словесности он умел ценить остроту и изящность прямой речи.
В самом разгаре склоки Клава неожиданно замолчала, а ее глаза сделались значительно круглее
