Сергей Боровский
Последние каникулы
До защиты диплома оставалось ещё достаточно времени, но так получилось, что мой дружок Женя и я, известные всему факультету тунеядцы, завершили свои работы раньше намеченного срока. Послужил ли тому виной необычно тёплый апрель или что-то другое, я не знаю, но только остались мы одни- одинёшеньки, словно пингвины на льдине, уносимой в сторону Африки.
Наши сокурсники, погружённые с головой в заботы, для общения не годились. Их красные от бессонницы глаза и испорченные прически навевали на нас смертельную скуку. Из их лексикона напрочь исчезли такие слова, как «накатим» и «оторвёмся», а на смену им пришли всевозможные «кульманы», «рейсфедеры» и прочие «ватманы». Отчаявшись найти подходящую компанию, мы забрели в лабораторию к Лёхе Пистолетову.
Умнейшей души человек, он после окончания института решил не выяснять на личном опыте, напрасно ли называют север крайним, а остался работать на кафедре и поступил заодно в аспирантуру, чтобы двигать науку и оказывать вспомоществование прогрессу.
— О! — обрадовался он и потянулся к холодильнику за бутылкой шампанского. — Кто умеет открывать без шума?
Дело в том, что от аудитории, где в данный момент проходил урок, Лёхину каморку отделял лишь ряд стеллажей с оборудованием, а это, сами понимаете, звукоизоляция никакая.
— Давай сюда, — скомандовал я и принялся отдирать фольгу. — Откуда дровишки?
— Зачётная неделя, — пояснил Лёха. — От двоечников отбоя нет.
— И тебе уже такое доверяют? — удивился Женя.
Лёха засмущался.
— Подпись свою пока ставить не могу, но подарки принимаю с благодарностью.
Размышляя над тем, не устроиться ли и мне на кафедре, я добрался до пробки и аккуратненько вывернул её, придерживая пальцами. Раздался характерный «чпок». Негромкий такой, но преподаватель за перегородкой перестал излагать свои теории студентам и прислушался. Мы затаили дыхание, выжидая, пока он возобновит лекцию.
— Стаканы доставай, — шёпотом потребовал я, когда это произошло.
Лёха слазил за посудой в сейф, и мы в считанные секунды уговорили этот девчачий напиток. Не успели обменяться планами на жизнь, как Лёха достал следующий пузатый флакон. Всё повторилось, словно под копирку: «чпок», пауза, заговорщицкий шёпот, дно пустого стакана в моих руках. Когда же я открыл третью, в аудитории раздался дружный одобрительный гул, а в проёме между шкафами показалось встревоженное лицо лектора. Оно молча осмотрело обстановку и, не найдя особого криминала, скрылось обратно.
Мы так и не узнали, сколько ещё бутылок оставалось в холодильнике, потому что в этот момент на пороге каморки нарисовался четвёртый персонаж — Юра, в лучах выпитого шампанского немного смахивающий на галлюцинацию. Он тоже, как и Лёха, закончил институт в прошлом году, но устроился ещё интереснее — в райкоме комсомола в экзотической должности «заворга». Ни он сам, ни его коллеги по цеху понятия не имели, в чём состоят его обязанности, и какую пользу приносит народному хозяйству их исполнение. Поэтому он занимался всем подряд.
— Так, — сказал он, увидев нашу тёплую компанию. — Значит, я вовремя.
Он поставил на стол кирпич чёрного хлеба, банку минтая в томатном соусе, а потом извлёк из внутреннего кармана поллитровку «Столичной».
Под булькающие звуки наливаемой в стакан жидкости и подбадривающие выкрики из аудитории Юра без предисловий поведал нам о своих проблемах. Выяснилось, что ему срочно требуется парочка шустрых ребят, не обременённых заботами, для выполнения хорошо оплачиваемого и увлекательного задания. Оно состояло в том, чтобы «на высшем уровне» организовать встречу двух «уважаемых организаций», одна из которых являлась владельцем сибирских природных ресурсов, а другая — китайской торговой компанией. «Крышей» мероприятия выступал райком комсомола, платили «сибиряки», а от нас требовались всего лишь выносливость и быстрые ноги.
Даже не полюбопытствовав, какое отношение имеет коммунистический союз молодёжи к торговле богатствами страны, мы взялись за дело по самые рукава. Всю неделю околачивали пороги различных кабинетов, размахивая мандатами райкома, в результате чего забронировали места в гостинице, заказали банкетный зал, зарезервировали транспорт, а также обустроили комнату для переговоров.
Гости не заставили себя долго ждать.
Делегация «сибиряков» прибыла накануне, но с ними никто не собирался церемониться — свои ведь. Тогда как «китайцев» встречали по полной программе. Долго думали, уместен ли духовой оркестр на вокзале, но потом решили ограничиться приветственной речью, которую сочинил сам Юра. Если судить по лицам китайских товарищей, она им понравилась.
Ответную речь они не сказали, но тут же достали свои визитные карточки, отпечатанные на дорогой буржуйской бумаге, и раздали всем присутствующим. Такой распространённый сегодня атрибут делового общения являлся в те годы большой редкостью и признаком крутизны, и мы принялись его изучать. Это тривиальное, на первый взгляд, занятие оказалось не таким уж и лёгким. Предусмотрительно изготовленные на русском языке визитки, тем не менее, не поддавались прочтению. Знакомые буквы никак не хотели превращаться в слова.
И тогда Женя сделал открытие.
— Кажется, въехал, — сказал он. — Из их типографии украли буквы «и» и «т».
— И что? — спросил я, будучи от природы менее сообразительным.
— И они заменили их на «ц» и «м». Смотри, здесь написано «замесмцмель дцрекмора». Если следовать моей логике, то получается «заместитель директора».
— Гениально! — похвалил я. — В тебе умер великий шифровальщик.
— Ерунда, — отмахнулся тот. — Сколько я чужих конспектов перечитал на экзаменах, им и не снилось. Вот где шифрованные записи. А это — так, мелочь.
Пришлось с ним согласиться.
Мы погрузили «китайцев» в автобус, арендованный у «Интуриста», и повезли к месту проживания. По дороге Юра выступил гидом-экскурсоводом, изложив историю нашего города в своей вольной трактовке, а мы поближе познакомились с переводчиком, который просил называть его запросто — «Шуриком». Остальные «китайцы» представлялись для нас в виде одного большого размытого лица с неопределенными чертами, за исключением товарища Чана, который отличался габаритами и, по словам «Шурика», был очень влиятельной персоной у себя на родине.
— Балсой цилавек! — выдал государственную тайну он.
В гостинице «китайцы» сразу распаковали свои чемоданы и одарили нас всевозможными материальными благами. Мне досталось фирменное трико «Адидас» с двумя полосками, которое в темноте могло бы сойти и за генеральское галифе, если бы не ядовито-желтый цвет. А Женю облагодетельствовали сувенирной медалью из алюминия с отчеканенными иероглифами. Он хотел её сначала выбросить, но потом передумал. И правильно сделал, потому что через пару лет она очень помогла одному предпринимателю, когда он с её помощью ставил печати на фальшивые контракты с несуществующими китайскими компаниями.
По давно заведённой на Руси традиции, гостей не стали сразу сажать за стол переговоров, а отвели в ресторан, чтобы те поскорее вошли в курс дела. Банкетный зал оформили с международным этикетом: икорка, как водится, двух сортов, грибочки, капусточка, мясное ассорти. В общем, у студентов, привыкших больше к ливерной колбасе, слюна выделялась в невероятных количествах. Жалко, врожденная воспитанность не позволяла нам насовать еды в карманы, но и в желудках мы унесли с того банкета не мало.
Юра произнёс первый тост про советско-китайскую дружбу, и все выпили под гром аплодисментов.
