Он закатал рукав, демонстрируя скрытый клинок.
— О! — воскликнул Марио. — Ты правильно поступил, что не показал его, пока не убедился, что можешь действительно мне доверять. Я бы удивился, если бы ты поступил иначе. Как я вижу, ты его починил. Твой отец получил его от нашего отца, а тот от своего. Он был сломан в схватке, в которой участвовал твой отец, много лет назад, но он никак не мог найти достаточно умелого и надежного оружейника, способного починить клинок. Тебе повезло больше, мальчик мой.
— Да, — согласился Эцио. — Вся эта история об ассасинах и тамплиерах звучит как древняя сказка.
Марио улыбнулся.
— Например, как нечто из старого пергамента с загадочными письменами?
— Ты знаешь о страницах из Кодекса?
Марио пожал плечами.
— Ты забыл? Ты же сам отдал мне ее вместе с документами.
— Ты можешь объяснить, что это? — Эцио почему-то не захотел упоминать о своем друге Леонардо, по крайней мере до тех пор, пока это не станет необходимым.
— Ну, кто бы не чинил твой клинок, он должен был прочитать хотя бы часть написанного, — отозвался Марио и поднял руку, когда Эцио собрался что-то возразить. — Но я не буду задавать вопросов. Я понимаю, что ты хочешь кого-то защитить, и целиком поддерживаю твое решение. Но этот листок — намного больше, чем просто страница с инструкцией к твоему оружию. Страницы Кодекса раскиданы сейчас по всей Италии. Это руководство Ордена ассасинов, в котором рассказывается об его истоках, целях и техниках. Это, если пожелаешь, наше Кредо. Твой отец был уверен, что Кодекс содержит могущественный секрет. Нечто, способное изменить мир. — Он замолчал, задумавшись. — Возможно, именно поэтому они пришли за ним.
Эцио был ошеломлен свалившейся на него информацией.
— Ассасины, тамплиеры, этот странный Кодекс…
— Я буду твоим учителем. Но, сперва, ты должен запомнить, и никогда не забывать, одно: ничто не истинно. Все дозволено.
Больше Марио ничего не сказал ему, хотя Эцио пытался расспрашивать. Вместо этого дядя возобновил суровую военную подготовку. Эцио занимался на тренировочном поле с молодыми наемниками с рассвета до сумерек, и каждую ночь валился в кровать, не думая ни о чем, кроме сна.
— Отлично, племянник, — похвалил его дядя. — Думаю, ты готов.
Эцио был польщен.
— Спасибо, дядя, за все, что ты мне дал.
В ответ Марио крепко обнял племянника.
— Ты — моя семья. Это был мой долг и главное желание.
— Я рад, что ты уговорил меня остаться.
Марио проницательно посмотрел на него.
— Ты передумал уезжать?
— Прости, дядя, — Эцио отвел глаза. — Не передумал. Ради безопасности мамы и Клаудии… Я планирую добраться до побережья и взять билеты на корабль до Испании.
Марио не скрывал разочарования.
— Прости, племянник, но я обучал тебя не для забавы или твоей собственной выгоды. Я учил тебя, чтобы ты был готов противостоять нашим врагам.
— И я так и сделаю, когда они найдут меня.
— Значит, — горько произнес Марио, — ты хочешь уехать? Отказаться от всего, ради чего боролся и погиб твой отец? Отказаться от своего наследия? Хорошо! Но не буду скрывать, что разочарован, очень разочарован! Но так и быть. Орацио проводит тебя в монастырь, когда ты решишь забрать мать, и покажет дорогу. Желаю тебе счастливого пути!
С этими словами Марио отвернулся от племянника и пошел прочь.
Прошло уже много времени с тех пор, как Эцио убедился, что обеспечил мать необходимыми для ее восстановления покоем и тишиной. С тяжелым сердцем он собирался в дорогу. В конце концов, он решил посетить монастырь, чтобы повидать мать и сестру прежде, чем увезти их оттуда, и обнаружил, что им там намного лучше, чем он смел надеяться. Клаудиа подружилась с молодыми монахинями, и как стало ясно Эцио, к его удивлению и недовольству, начала привыкать к такой жизни. Мать медленно, но верно приходила в себя, и аббатиса, узнав о его планах, возразила, объявив, что единственное, что необходимо сейчас Марии — отдых, и что в ближайшее время ей ни в коем разе нельзя никуда ехать.
Когда Эцио вернулся в замок Марио, его мучили опасения, и он прекрасно понимал, что со временем они только возрастут.
В Монтериджони велись какие-то военные приготовления, и теперь, казалось, они достигли кульминации. Происходящее смутило Эцио. Его дяди нигде не было видно, зато в кабинете обнаружился Орацио.
— Что случилось? — спросил Эцио. — Где дядя?
— Готовится к бою.
— Что? С кем?
— Он рассказал бы тебе, если бы был уверен, что ты останешься. Но мы понимаем, что это не твое желание.
— Да.
— Так вот. Твой старый друг, Вьери Пацци, прибыл в Сан-Джиминьяно. Он утроил численность гарнизона, и как только будет готов, сравняет Монтериджони с землей. Мы должны напасть первыми, придавить змееныша, и преподать Пацци урок, который они еще не скоро забудут.
Эцио сделал глубокий вдох. Это меняло все. И, возможно, это была Судьба — именно тот толчок, которого он невольно ждал все это время.
— Где мой дядя?
— На конюшне.
Эцио был на полпути из кабинета, когда Орацио окликнул:
— Куда ты, парень?
— В конюшни! Там должна найтись лошадь и для меня!
Орацио улыбнулся, глядя вслед уходящему Эцио.
Глава 7
В полночь, весной 1477 года, Марио, бок о бок с Эцио, повел свой отряд в сторону Сан-Джиминьяно. Это и стало началом жестокого противостояния.
— Повтори еще раз, почему ты поменял решение? — поинтересовался Марио, чье сердце ликовало из-за того, что племянник передумал.
— Ты прекрасно все слышал.
— Ну и что? В любом случае, я знаю, что нужно дать Марии время, чтобы прийти в себя. К тому же, как тебе хорошо известно, там, где они сейчас, им ничего не угрожает.
Эцио улыбнулся.
— Как я уже говорил, я учусь ответственности. И к тому же Вьери обозлился на тебя из-за меня.
— А как тебе уже говорил я, юноша, ты слишком переоцениваешь собственную значимость. Вьери обозлился на нас, потому что он тамплиер, а мы — ассассины.
Говоря это, Марио оглядывал высокие башни Сан-Джиминьяно, построенные близко друг к другу. Прямоугольные сооружения, казалось, почти царапали небо, и Эцио испытал странное чувство, будто уже видел подобное раньше, во сне или в другой жизни, воспоминание было смутным.
На вершинах всех башен полыхали факелы, множество других виднелись на крепостной стене и на
