известием о гибели ее мужа.
Он в последний раз посмотрел на трупы, осенил их крестом и грустно прошептал: «Покойтесь с миром».
Эцио все еще стоял над мертвецами, когда появился тяжело дышащий Бартоломео.
— Вижу, тебе, как обычно, не нужна моя помощь.
— Вы взяли Арсенал?
— Думаешь, я был бы здесь, если бы мы проиграли?
— Поздравляю!
— Спасибо!
Но Эцио уже смотрел в сторону моря.
— Мы отвоевали Венецию, мой друг, — вздохнул он. — Агостино сможет править ей, не боясь тамплиеров. Думаю, теперь я смогу немного отдохнуть. Видишь галеру на горизонте?
— Да.
— Данте сказал перед смертью, что она плывет на Кипр.
— Зачем?
— Это, мой друг, как раз то, что я хочу выяснить.
Глава 21
Эцио не верилось — наступило 24 июня, день летнего солнцестояния, 1487 года от Рождества Христова. Ему исполнилось двадцать восемь лет. Он стоял, опираясь на балюстраду Кулачного моста, и хмуро смотрел на воду в канале под ним. Мимо проплыла крыса, тащившая в зубах капустные листья, украденные с ближайшей баржи торговца овощами, к дыре в черном кирпиче канала.
— Вот ты где, Эцио! — радостно воскликнул голос, и Эцио узнал Розу еще раньше, чем увидел — по терпкому запаху мускуса. — Давно не виделись! Я уже начала думать, что ты избегаешь меня!
— Я был… занят.
— Ну, конечно. И что бы Венеция без тебя делала!
Эцио грустно склонил голову, Роза оперлась на балюстраду рядом с ним.
— С чего такая серьезность, красавчик?
Эцио смерил ее серьезным взглядом и пожал плечами.
— У меня день рождения.
— День рождения? Серьезно? Ух ты! Поздравляю! Это же просто чудесно!
— Вовсе нет, — вздохнул Эцио. — Прошло уже десять лет с тех пор, как погибли отец и братья. Десять лет я выслеживаю их убийц, людей из списка отца и тех, кого добавил в этот список после его смерти. И я знаю, что близок к цели, но я ни на шаг не приблизился к пониманию того, ради чего все это было затеяно.
— Эцио, ты посвятил жизнь благому делу. Это сделало тебя одиноким, но, в каком то смысле, именно в этом твое призвание. И хотя инструменты, которые ты используешь, ведут к чужой смерти, ты никогда не был несправедлив. Благодаря тебе Венеция стала куда лучшим местом, чем была ранее. Улыбнись. У тебя же, кажется, день рождения. А у меня как раз есть подарок. И как раз вовремя!
Она вытащила официально выглядящий судовой журнал.
— Спасибо, Роза. Даже не представляю, что ты мне подаришь. Что это?
— Кое-что, что мне удалось… достать. Это декларация судового груза из Арсенала. День, когда твоя черная галера, отплывшая в прошлом году на Кипр, возвращается…
— Ты серьезно? — Эцио потянулся за журналом, но Роза, дразня его, отвела руку. — Отдай мне его, Роза. Это не шутки.
— За все нужно платить, — прошептала она.
— Ну, раз так…
Он взял ее за руки и подарил долгий поцелуй. Она расслабилась, и он быстро выхватил книгу.
— Эй! Это не честно! — рассмеялась она. — В таком случае, чтобы избавить тебя от ожидания, скажу, что твоя галера возвращается в Венецию завтра!
— Интересно, что они привезут с собой?
— Почему-то я не удивлена, что кто-то, не буду показывать пальцем, собирается это разузнать.
Эцио просиял.
— Это надо отметить!
Но в этот самый момент к ним торопливо приблизилась знакомая фигура.
— Леонардо! — воскликнул крайне удивленный Эцио. — Я думал, ты в Милане!
— Я вернулся, — ответил Леонардо. — Мне подсказали, где тебя найти. Здравствуй, Роза. Прости Эцио, но нам срочно нужно поговорить.
— Прямо сейчас?
— Да. Прости.
Роза засмеялась.
— Идите, веселитесь, мальчики. Я подожду!
Эцио неохотно позволил Леонардо увести себя.
— Надеюсь, это действительно важно, — пробормотал Эцио.
— О, да, да, — примирительно ответил Леонардо.
Они с Эцио прошли несколько узких улочек, пока не пришли в мастерскую Леонардо. Леонардо занялся делом, вытащив на стол теплое вино и черствые кексы, а еще кипу документов, которые он бросил на большой стол в центре студии.
— Я отвез страницы Кодекса в Монтериджони, как и обещал, но я не удержался и изучил их. И сделал кое-какие выводы. Не понимаю, почему я никогда не искал между ними связи, но когда я сложил страницы вместе, я понял, что линии, символы и буквы древнего алфавита складываются в слова. Это просто золотая жила — все эти страницы должны располагаться рядом! — он оборвал себя. — Вино слишком теплое! Имей в виду, я привык к винам из Сан-Коломбано, по сравнению с которыми это венето, словно комариная моча.
— Продолжай, — попросил Эцио.
— Тогда слушай, — Леонардо вытащил стеклянные очки, нацепил их на нос, внимательно посмотрел на бумаги и прочитал. — Пророк… придет… когда вторая Часть окажется в Плавучем Городе.
Эцио судорожно вдохнул, услышав эти слова.
— Пророк? — переспросил он. — «Только Пророк откроет это…», «Две части Эдема».
— Эцио? — Леонардо недоуменно посмотрел на друга и снял очки. — О чем ты? Ты что, понимаешь, о чем идет речь?
Эцио взглянул на Лео. Он уже принял решение.
— Мы знаем друг друга уже давно, Леонардо. И кому я могу верить, как не тебе? Послушай. Давным- давно дядя Марио говорил мне об этом. Он вместе с моим отцом, Джованни, расшифровали несколько страниц Кодекса. Он рассказал о скрытом там пророчестве, пророчестве о секретной, древней сокровищнице, в которой хранится что-то… что-то очень могущественное!
— Правда? Это потрясающе! — Леонардо остановился, пораженный внезапной мыслью. — Эцио, если мы смогли понять, что сказано в Кодексе, то, вероятно, Барбариго и остальные тоже знают о сокровищнице, ведь ты забрал страницы у них? Если это действительно так, это очень плохо.
— Погоди! — прервал Эцио, лихорадочно размышляя. — Что если именно поэтому они послали корабль на Кипр? Чтобы найти «Часть Эдема»! И привезти ее в Венецию!
— «Когда вторая Часть окажется в Плавучем городе» — ну, конечно же!
— Я вспоминаю… «Пророк прибудет…», «Только Пророк сможет открыть сокровищницу». Боже мой, Лео, когда мой дядя говорил мне о Кодексе, я был еще слишком юн, слишком несдержан, чтобы понимать, что это не просто сказки старика. Но теперь я понимаю. Убийство Джованни Мочениго, гибель моих родных, покушение на жизнь Герцога Лоренцо и ужасающая смерть его брата — все это части единого
