пойдут все трудящиеся мусульмане.
— Верно говоришь, Галнмзян, — поддержал Шариф. — Я тоже считаю, что во главе такого дела должен стоять Мулланур Вахитов.
Ну вот, я рад, что моя идея нашла поддержку.
Ведь это я вчера предложил твою кандидатуру… Сейчас мы это окончательно уладим. Пошли!
— Куда? — не понял Мулланур.
— К Ленину!
Мулланур почувствовал, что сердце его бешено забилось.
Странное дело! Еще секунду назад он мечтал как можно скорее встретиться с Лениным. А сейчас, когда эта встреча вдруг стала такой реальной, он неожиданно заколебался.
— А это удобно? — неуверенно спросил он.
— Мало сказать — удобно. Это совершенно необходимо, — решительно ответил Ибрагимов и, не слушая никаких возражений, двинулся вперед.
Они поднялпсь по белой мраморной лестнице на другой этаж, долго шли по такому же широкому и светлому, но уже не такому людному коридору и остановились перед высокой белой двустворчатой дверью.
Ибрагимов уверенно повернул фигурную бронзовую ручку и исчез за дверью. Мулланур и Шариф остались в коридоре. Но вот дверь распахнулась, и Ибрагимов сделал приглашающий жест рукой:
— Прошу!
Мулланур с бьющимся сердцем переступил порог быстро огляделся, стараясь найти глазами товарища Ленина. Но это была еще только приемная. Два обыкновенные канцелярских стола, два стула. За одним столом сидела немолодая женщина с усталым, изможденным лицом и быстро печатала что-то на пишущей машинке. За другим расположился молодой блондин в гимнастерке. Но он быстро встал и, кивнув им, исчез за другой, внутренней дверью. Мулланур успел заметить, что в широком трехстворчатом окне установлен пулемет «максим». Рядом с пулеметом примостился невысокий коренастый солдат. Он равнодушно оглядел вошедших и, отвернувшись от них, стал внимательно глядеть туда, куда глядел ствол его пулемета, то есть на улицу.
Опять отворилась внутренняя дверь, и блондин в гимнастерке сказал:
— Пожалуйста, товарищи. Владимир Ильич ждет вас. «Как, однако, быстро сбываются мои желания, — подумал Мулланур. — Прямо как в сказке».
— Владимир Ильич, — услышал он голос Ибрагимова. — Позвольте представить вам депутатов Учредительного собрания. Товарищ Вахитов, депутат от Казанской губернии. Товарищ Манатов, депутат от Оренбургской…
Человек, сидевший за столом и быстро что-то писавший на маленьких листках бумаги, поднял голову.
— Если не ошибаюсь, я с этими товарищами уже знаком, — услыхал Вахитов удивительно знакомый голос.
И тут он вдруг понял, что навстречу ему с протянутой рукой идет их давешний сосед по столу, тот самый, который с таким любопытством расспрашивал их, кто они такие, откуда приехали и как встретил их Питер.
— Здравствуйте, товарищи! Рад вас приветствовать. Я ведь предупреждал, что мы с вами еще непременно встретимся… Как, вы говорите, он сказал: «Опоздали, господа хорошие!.. Тю-тю!.. Амба!» — И, повернувшись к Ибрагимову, он объяснил: — Это им сегодня на вокзале один матрос в такой своеобразной форме сообщил о разгоне Учредительного собрания…
— «Нету, — говорит, — больше вашего Учредительного собрания. Было да сплыло», — вспомнил еще раз Мулланур слова матроса.
— Вы, стало быть, считаете, что мы правильно сделали, что разогнали «Учредилку»? — спросил Ленин.
— У нас сейчас как раз был разговор про это, — сказал Шариф. — И товарищ Вахитов, я думаю, правильно оценил обстановку. Это, сказал он, уже вчерашний день нашей революции. И нечего больше об этом разговаривать.
— Гм… вчерашний день… — задумчиво повторил Ленин. — Да, верно… Но история учит нас, что день вчерашний частенько тесно переплетается не только с сегодняшним, но даже и с завтрашним днем.
Ленин задумался.
Мулланур и Шариф выжидательно молчали, надеясь, что он сейчас пояснит свою мысль. Но он словно бы уже забыл о ней.
— Скажите, товарищ Бахитов… Вот вы уезжали из Казани в Питер, на Учредительное собрание. Ведь вас, верно, провожали? Напутствовали?
— А как же, — сказал Мулланур. — Чуть не полгорода собралось.
— И не только буржуи, я думаю, собрались? Были, наверно, и простые люди? Рабочие? Крестьяне? Солдаты?
— А как же, — повторил Мулланур.
— Значит, они вам верили? Надеялись на вас? Рассчитывали, что в своей роли депутата Учредительного собрания вы будете отстаивать их интересы, не правда ли?
— Думаю, что так, — подтвердил Мулланур. — Один старик даже кучтэнэч мне супул в дорогу. По- русски сказать — гостинец…
— Вот видите! — подхватил Ленин. — Даже гостинец вам поднесли как депутату Учредительного собрания. И вдруг, представьте себе, все эти люди, которые вас провожали, узнают, что никакого Учредительного собрания больше нет и в помине. Было да сплыло, как выразился ваш матрос… Вы не подумали, как они отнесутся к этому факту?
— Я думаю, поймут, почему так получилось, — сказал Мулланур. И, помявшись немного под пронизывающим взглядом ленинских глаз, добавил: — Не все, конечно…
— Во-от! — удовлетворенно выброспл Ленин руку вперед. — Вот и я тоже думаю, что не все. Во всяком случае, не один день пройдет, пока даже единомышленники наши поймут, что мы не могли, не имели права поступить иначе. И как это ни грустно, среди таких вот, непонимающих, будут не только буржуи и буржуйские прихвостни. Неизбежно в их числе окажутся и многие наши друзья… Вот почему я склонен думать, что вы несколько… погорячились, товарищ Вахитов, утверждая, что на эту тему нам больше нет смысла разговаривать.
Мулланур хотел оправдаться, объяснить, что он совсем другое имел в виду, но Ленин внезапно круто переменил тому.
— Стало быть, вы товарищ Вахитов, представляете Казанскую губернию? — обратился он к Муллануру.
— Да, товарищ Ленин.
— А вы, товарищ Манатов, Оренбургскую?
— Так точно, — улыбнулся Шариф.
— А вы, — повернулся он к Ибрагимову, — Уфимскую, не так ли?
Ибрагимов молча кивнул.
— Таким образом, — подвел итог Ленин, — вы трое представляете три крупные губернии, в которых проживает основная масса мусульман внутренней России…
— Совершенно верно, — кивнул Ибрагимов.
— Я понял, товарищи, что вы согласны заняться организацией центрального мусульманского учреждения при Народном комиссариате по делам национальностей. Так?
— Так, — сказал Мулланур.
— Мы как раз сегодня беседовали на эту тему. И пришли к выводу, что дела мусульманских трудящихся должны вести сами мусульмане. Разумеется, стоящие на платформе Советов. Вот мы и решили создать такое учреждение, которое отвечало бы интересам всех мусульман внутренней России.
Мы полностью согласны с вами, — сказал Мулланур.
— Ну что ж, обменяемся некоторыми соображениями. Прежде всего, насколько влиятельны у вас буржуазные партии? Ведь мусульманская буржуазия, я думаю, успела за эти месяцы завоевать довольно
