совпадают с моими». Муссолини перепечатал это интервью Киприани в «Ла лотта ди классе».
Глава 6
«КРАСНАЯ НЕДЕЛЯ»
Общенациональная газета Итальянской социалистической партии «Аванти!» была основана в 1896 году Турати и его сподвижниками. В 1912 году редактором ее был адвокат Клаудио Тревес, который стоял за умеренную линию в публикациях. Но в октябре новый исполнительный комитет решил отстранить Тревеса и назначить вместо него Муссолини. Тревес отказывался покинуть этот пост, настаивая на том, что его контракт на работу в газете еще не истек, но в конце ноября согласился уйти. Тревесу платили жалованье одну тысячу лир в месяц, и партия предложила Муссолини столько же. Однако Бенито заявил, что не возьмет так много, и принял только пятьсот лир в месяц.
Одновременно Муссолини продолжал издавать «Ла лот-та ди классе», уделяя в своих статьях особое внимание борьбе против войны и национализма. Война между Италией и Турцией закончилась в октябре 1912 года, и по мирному договору Турция уступила Ливию Италии. Кроме того, до выполнения условий мирного договора итальянские оккупационные силы остались на Родосе и Додеканезских островах, захваченных во время войны. Но за день до подписания договора Сербия, Болгария, Черногория и Греция объявили Турции войну. Когда на Балканах разгорается война, всегда есть риск, что она перерастет в общеевропейскую.
В ноябре 1912 года в Базеле состоялся конгресс Второго Интернационала, на котором социалисты в своей оппозиции войне зашли еще дальше, чем в 1907 году в Штутгарте. В Базеле все социалистические партии сошлись на том, что, если разразится война, они организуют всеобщие забастовки во всех странах, чтобы ее остановить.
В своей газете «Ла лотта ди классе» Муссолини бурно приветствовал решение Базельского конгресса. 30 ноября он написал, что в минувшее воскресенье в Базеле произошло величайшее событие: социалисты всего мира заявили жестоким буржуазным правительствам, что славный красный призрак Интернационала предотвратит массовое убийство, призвав к всеобщим забастовкам в Италии и Франции, Австрии и Германии, Англии и России. «Да здравствует Социалистический Интернационал!» Это был последний номер «Ла лотта ди классе». На следующий день он начал работать редактором «Аванти!» и переехал из Форли в Милан, где находилась редакция этой газеты.
Рашель с Эддой, только что отпраздновавшей свой второй день рождения, пока остались в Фор ли. Вскоре после того как Муссолини обосновался в Милане, там появилась Ида Дальцер. Она навсегда покинула Тренто и открыла в Милане салон красоты. Муссолини не поселился вместе с ней, но часто ее навещал. Ему было бы трудно от нее отделаться, даже если б он этого желал, но ему этого как раз и не хотелось. Он все еще находил ее очень привлекательной, хотя и понимал, что не оберется неприятностей, если об их связи узнает Рашель. Его проблема временно разрешилась, когда Ида уехала в Париж, где также открыла салон красоты.
Именно в это время он встретился с Ледой Рафанелли. Она родилась в 1880 году в Египте, в Александрии. Ее отец был мелким торговцем, членом местной итальянской колонии. Она приняла ислам и стала анархисткой. Когда ей исполнилось 20 лет, она уехала в Италию, возможно потому, что британские власти в Египте угрожали депортировать ее, как мутящую воду анархистку. В Италии она одевалась в арабское платье и при всяком удобном и неудобном случаезаявляла, что она мусульманка. Она вступила в Итальянскую социалистическую партию. Леда сочинила несколько романов, в том числе «Незаконная дочь принца», которые были опубликованы предприимчивым издателем Арнольдо Мондадори. В 1913 году она жила в Милане. Ей было тридцать три года, Муссолини — тридцать.
Между ними возникла тесная дружба, продолжавшаяся 18 месяцев, после чего она распалась из-за политических разногласий. Леда никогда не была его любовницей, хотя он неоднократно просил ее об этом. Он написал ей сорок одно письмо, которые она сохранила и опубликовала тридцать лет спустя, после смерти Муссолини. Многие из них написаны ночью и состоят всего из двух-трех строк. В любовных посланиях Муссолини, как и в других своих сочинениях, краток и идет прямо к цели.
Когда она говорит о своей неуверенности в том, что нужна ему, так как у него наверняка должны быть другие любовницы, он отвечает, что у него есть только две женщины, с которыми он регулярно видится. Одна из них некрасива, но обладает щедрой и благородной душой, а вторая красивая, но хитрая, подлая и к тому же еврейка. Леда указывает ему на то, что недостойно ссылаться на еврейское происхождение этой женщины. Некрасивая и благородная сердцем — это Анжелика Балабанова, а хитрая красивая еврейка — это Маргерита Сар-фатти. Муссолини ничего не рассказал Леде о Рашели и Иде Ирине Дальцер. Когда она узнала об их существовании, то была крайне раздосадована. Однако ни Рашели, ни Иды в это время в Милане не было, а вот Балабанова и Сарфатти были и работали с Муссолини в редакции «Аванти!».
Когда Муссолини стал фашистом, Балабанова сразу изменила свое отношение к нему и высказала множество резких замечаний по поводу его поведения во время совместной работы в «Аванти!». Самым худшим из них было обвинение его в трусости. Она утверждала, что он боялся выступать перед враждебной аудиторией на политических митингах, что он боялся собак, ни за что не хотел приближаться к кладбищам и трусил ходить по ночному городу в одиночку.
Балабанова приводит в качестве примера такого трусливого поведения его выступление в мае 1913 года, когда социалисты решили провести митинг в память Парижской коммуны на городской площади в Форли. В 1871 году Мадзини заклеймил Парижскую коммуну, и 42 года спустя его сторонники, республиканцы в Романье, заявили, что не допустят социалистов прославлять ее в Форли и остановят их, если понадобится, силой. Муссолини, отправившийся в Форли выступать на митинге, телеграфировал в Милан Балабановой, чтобы она приехала и произнесла речь: «Только ты умеешь возбуждать такой энтузиазм. Ты должна приехать. Пожалуйста, не отказывайся». В своих мемуарах она пишет, что Муссолини хотел, чтобы на митинге выступила она, потому что тогда не он, а она стала бы мишенью республиканского насилия.
Балабанова говорила на митинге первой, хотя ей было трудно добиться, чтобы ее услышали за поднятым республиканцами шумом. Затем раздался взрыв, и Балабановой с Муссолини сообщили, что республиканцы бросили на соседней улице бомбу и какой-то социалист убит. Муссолини предложил покинуть митинг, но Балабанова все-таки закончила свою речь. Муссолини же и не пытался выступить.
Полиция получила сведения, что республиканцы планировали убить Муссолини и Балабанову на железнодорожном вокзале, куда они должны были прибыть, чтобы уехать в Милан. Поэтому на вокзал они ехали в двух экипажах с полицейским эскортом. По пути кто-то выстрелил по первому экипажу, и один из полицейских был ранен. Но Муссолини и Балабанова находились во втором. Они невредимыми добрались до вокзала и благополучно вернулись в Милан. Балабанова вспоминает, что по дороге Муссолини «скорчился на сиденье, дрожал и проклинал всех и вся. Он продолжал трястись еще долгое время после того, как мы выбрались из толпы».
Рассказам Балабановой о физической трусости Муссолини невозможно поверить, так как известно много случаев, когда он проявлял храбрость. Более убедительными представляются ее упреки в отсутствии у него душевного мужества. «Плыть против течения» — это выражение, которым часто пользовались социалисты перед Первой мировой войной и во время нее, оно означает способность противостоять давлению общественного мнения, взвинченного буржуазией и ее прессой. Балабанова, часто плывшая наперекор потоку, писала, что Муссолини никогда не был к этому готов морально. Она была убеждена, что он стал социалистом только потому, что в Романье их было большинство. Она приводит несколько примеров того, как, будучи редактором «Аванти!», он публиковал или отказывался публиковать статьи в угоду влиятельным лидерам социалистической партии. Ее рассказы лишний раз доказывают, что к 1913 году Муссолини уже был не только революционным экстремистом, но и тонким, хитроумным политическим тактиком, который не собирался драться, если знал, что потерпит поражение. Как хороший генерал, он желал воевать, сам выбирая место для битвы, там, где мог в решительный момент бросить в бой превосходящие силы, выиграть сражение, а затем и войну.
Неприятности на митинге в Форли были типичны для ситуации в Романье, где, как пишет Балабанова,
