упрашивать. Понял, видать, что происходит. Что совсем скоро в программе нашего вечера значится «считывание с разрушением данных». И вот ведь какая штука интересная получается: этот тип, как и все прочие, совершенно не желал умирать, чтобы жить вечно! Какие-то у него были возражения по этому поводу… Сорвал с себя провода, чуть не выдернул вилку из черепа… Еле уговорил его. Потом я отвез его в больницу, подальше отсюда, в Де-Мойнсе — там работает один мой знакомец. Как ни странно, когда мы доехали, он был все еще жив. Не образец здоровья, конечно, но кровь туда-сюда еще гонял.
— Выходит, ты скопировал его личность и отпустил на все четыре стороны. Барнаби, дружище, с такими вещами пора завязывать. Хватит уже портить жизнь себе и другим.
— А знаешь что? Будь по-твоему. Я этим дерьмом больше не занимаюсь. И если у тебя есть голова на плечах, Ян, ты поступишь так же. Бросай все это к чертовой матери.
Ему становилось все труднее дышать. Я схватил старика под мышки и потащил в гостиную, но и там все горизонтальные поверхности были завалены каким-то хламом. Ногой смахнув на пол стопку книг и журналов, я плюхнул его на диван.
— Я не могу все это бросить, — объяснил я ему. — Это единственное, что я умею делать.
Он махнул рукой, но ничего не сказал.
— Тебе принести чего-нибудь, Барнаби? Может, стакан воды? Он покачал головой.
Я все-таки налил ему воды и оставил стакан на кофейном столике возле дивана.
— Я передам привет Дон-Дону.
В окрестностях Бельфонта, штат Пенсильвания
Палатка охотника оказалась настоящим бункером. Внутри поместились несколько радаров, кварцевый обогреватель, раскладное кресло и мини-холодильник. На экранах радаров светились призрачные инфракрасные контуры топографических индикаторов.
Хозяин вынул из холодильника две бутылки.
— Нелегкое это дело — охота. Но мне нравится. Где же еще окажешься наедине с природой, верно? Только тут и чувствуешь себя человеком.
— Верно, — согласился я.
— А ты здесь по чью душу, если не секрет? Сейчас не лучшее время, чтобы шастать по округе.
В последнее время мне это говорили слишком часто.
— У меня товарищ — бывалый охотник. Мне давно хотелось посмотреть, как это все происходит, вот он и согласился взять меня с собой. Но я зазевался, и он ушел вперед. Мы потерялись.
— Кажется, я его видел — шустро так топал вверх по склону. Хотя вообще- то там ничего интересного нет. Может, твой приятель не так крут, как ты думаешь? Но давай-ка глянем…
Я потягивал пивко и смотрел, как он охотится. Радары прочесывали местность вдоль и поперек, и на экранах появлялись пятна от источников тепла.
— Здесь есть еще пара ребят, по другую сторону хребта. Видишь облачка пара? Должно быть, над чем-то смеются… — И он напряженно уставился в экран, словно пытался разглядеть на нем слова анекдота.
— Залегли там с самого рассвета. Хитрецы! А теперь взгляни-ка сюда.
— Он сместил изображение. — Сидят себе, как пай-мальчики, а в какой- нибудь сотне ярдов от них, вот здесь, в чаще, притаился олень. Видишь?
Мутное продолговатое пятно, немного крупнее человека, неподвижно застыло на экране.
— Не беспокойся, сейчас отыщем твоего приятеля, но сперва… Давай-ка покажем этим придуркам одну штуку. — Он взял в руки что-то вроде пульта дистанционного управления. На экране, в районе передней части затаившегося оленя, возникло перекрестье курсора. — Идем!
Он схватил ружье и штатив, и мы выбрались наружу. После тепла палатки осенний ветер казался особенно колючим. Охотник установил штатив на плоском камне, и ножки автоматически выровнялись. Он взглянул на экран своего пульта.
— Приходится делать поправку на ветер. В новейшей модели это происходит автоматически — а здесь есть допплеровский радар и все такое. Но твой приятель, верно, хотел сэкономить побольше зеленых…
— Он нажал на какие-то кнопки. Ружье беззвучно повернулось на подставке. Затем тренога выросла в высоту, а ствол оружия слегка накренился. Его дуло нацелилось на невидимого зверя и застыло в ожидании последней команды.
— Мы почти на границе охотничьих угодий, поэтому я выбрал снаряд высокого проникновения. С такими штуками приходится обращаться осторожно, а не то можно насквозь прострелить какую-нибудь машину в миле отсюда…
Впрочем, он не удосужился даже мельком взглянуть на складчатый гребень холма, где в ожидании заката, которого ему не суждено было увидеть, притаился олень. Вместо этого охотник обернулся назад, к долине, где остались закусочная и забитая грузовичками парковка. За ними едва различимая официантка тащила по двору тяжелые баки с помоями, вскидывала их на плечо и вываливала содержимое в мусорный контейнер. Даже с такого расстояния была заметна ее своеобразная костлявая грация.
— Может, когда-нибудь изобретут что-то и для такой охоты… — На миг его лицо озарилось печалью и усталостью. — И мы сможем окончательно изгадить и это дело.
Затем, все так же не отрывая глаз от закусочной, он нажал красную кнопку на пульте. Ружье выстрелило. Хлопок был на удивление аккуратный, и никакого дыма. Словно бы ничего и не произошло.
— Ну, давай глянем, что получилось.
Теперь крестик курсора на экране мигал красным. Олень даже не шелохнулся. Охотник вывел на дисплей точные температурные характеристики объекта. Несколько секунд ничего не происходило, потом столбик термометра пополз вниз, одна десятая градуса за другой.
Охотник облегченно вздохнул:
— Попался, голубчик! — Потом хихикнул: — А эти-то, великие белые охотники, так и сидят себе, дожидаются. Вот идиоты!
Новый всплеск ярких облачков от двух других охотников. Он нахмурился, не желая подражать им.
— Ну, а теперь займемся твоим приятелем.
Мариетта, штат Джорджия
Позднее я сообразил, что они, должно быть, работали уже довольно долго, прежде чем один из них разбил чашку, и шум разбудил меня.
Я лежал под горой одеял, обмотав шею рукавами лыжной куртки. Видимо, ночью я вставал, чтобы ее натянуть, хотя ничего об этом не помнил. Мама всегда включала кондиционер на полную мощность. Оранжевый циферблат будильника показывал что-то около трех утра. Я совсем продрог в своей пижаме: она была хлопковая, летняя, хотя в нашем доме лето не наступало никогда. С такой мыслью
