окончательно спугнуть. – Почему ты считаешь, что смерть Джен оказалось удобной для Карр-Джонса?
Перумаль открыл рот, чтобы ответить, но затем его, видимо, охватили сомнения, и он, выдержав короткую паузу, спросил:
– Если я тебе скажу, ты обещаешь держать все при себе?
Наступил черед задуматься Кальдеру.
– Нет, Перумаль, этого я обещать не могу, – ответил он после довольно продолжительного молчания. – Если ее убил Карр-Джонс, то я молчать не стану. В этом случае ты тоже не имеешь права молчать.
– Понимаю, – отозвался Перумаль, и в его глазах неожиданно мелькнул страх.
– Ты, видимо, все еще работаешь на него?
– Да.
– И ты его смертельно боишься, не так ли?
– В группе у меня все идет прекрасно, – избегая смотреть в глаза Кальдеру, ответил индус. – Я провел несколько крупных операций. Очень крупных. Получил в этом году большой бонус. Теперь я звезда, такая же, какой когда-то был ты.
– Когда речь заходит о смерти человека, все это не имеет никакого значения. И ты это понимаешь, иначе тебя бы здесь не было.
Перумаль, заерзав на стуле, принялся наблюдать, как Паула вытирает столы.
– Как тебе известно, у Карр-Джонса нет иммунитета перед законом, – продолжал Кальдер. – Если он действительно виновен в смерти Джен, полиция его арестует и отправит туда, где ему положено быть.
– Я не говорю, что он виноват в смерти Джен, – возразил Перумаль.
– Что же ты в таком случае говоришь?
– Я говорю, что слишком много совпадений, – пробормотал Перумаль.
– Продолжай.
– Понимаешь… – Он явно колебался.
Кальдер ждал, горя нетерпением и желанием сказать: «Ну давай же!»
Перумаль вдруг нахмурился и взглянул на него. И в этот миг индус вдруг окончательно запаниковал. Он резко отодвинулся от стола, вскочил на ноги и заявил:
– Прости, но мне надо идти.
– Постой!
– Нет, мне вообще не следовало сюда приходить. Я думал, что могу тебе доверять, но теперь вижу, что помощи от тебя ждать не приходится.
– Перумаль…
– Забудь, что я здесь был. Забудь, что я сказал. Пожалуйста.
С этими словами он ринулся к дверям. Кальдер вышел следом и увидел бегущего к машине Перумаля. Через несколько секунд «БМВ» сорвался с места и помчался к выезду с аэродрома.
Мартель быстро расхаживал из одного конца вестибюля женевского отеля «Интерконтиненталь» в другой, буквально пожирая расстояние гигантскими шагами. Он понимал, что заставляет нервничать сидящих за стойкой регистрации клерков, но ему на них было наплевать. Он только что вернулся с длительного совещания в швейцарском банке «Шалмэ и K°», в ходе которого руководство банка представило его множеству своих инвесторов. Очередной встречи ему пришлось ждать каких-то пять минут, но он уже кипел от нетерпения.
Мартель никак не мог сосредоточиться. Несмотря на все попытки, он не в состоянии был выкинуть из памяти свой ночной разговор с Черил. Как часто случалось, размышления о фонде «Тетон» снова не позволили ему уснуть. Провертевшись несколько часов в постели, он решил ей позвонить. В Женеве было три часа ночи, а в Нью-Йорке – девять вечера. Черил остановилась в их двухкомнатной квартире рядом с Центральным парком.
Трубку она взяла не сразу.
– Это я, mon ange.
– О… – с изумлением произнесла она. – Ах да. Как ты, милый? Ведь в Женеве сейчас глубокая ночь, не так ли?
– Да. – Мартель бросил взгляд на настенные часы. – Четыре ноль шесть. Рад, что смог тебя застать. Чем занимаешься?
– Да ничем. Просто читаю в постели.
– Так вот, значит, ты где, – сказал Мартель и попытался представить супругу, одиноко лежащей в огромной кровати. Интересно, во что она одета?
– Да, – произнесла она напряженно.
И затем Мартель услышал звук. Это был кашель. Мужской кашель.
– Что это было?
– Что именно?
– Я слышал кашель.
– Это телевизор.
Мартель напрягся. Полная нелепица. Кроме кашля, никаких других звуков слышно не было.
– Но теперь я ничего не слышу.
– Это потому, что я его выключила.
– Но в спальне нет телевизора!
– В чем дело, Жан-Люк? Ты позвонил для того, чтобы испортить мне настроение?
– Нет. Но я не понимаю…
– Ах вот как! Ты мне не веришь? – Теперь голос Черил звучал очень зло. Он осмелился назвать ее лгуньей, обвинить в том, что в ее спальне находится мужчина.
– Нет, mon ange. Мне просто показалось, что в спальне ты не одна.
– Не могу поверить своим ушам, – произнесла Черил. – А теперь я возвращаюсь к своей книге. – Она бросила трубку.
Мартель снова набрал номер, но после шести гудков включился автоответчик, и его собственный голос вежливо попросил оставить сообщение.
Оставлять сообщение он не стал.
Но это не может быть правдой, не так ли? Не может быть, чтобы в квартире Черил, в их квартире, находился другой мужчина. Мысль о том, что жена могла его обманывать, никогда не приходила ему в голову. Мартель думал, что если кто-то и станет кого-то обманывать в их браке, то это будет он, и всегда поздравлял себя с тем, что хранил супруге верность.
Возможно, Черил была настолько не удовлетворена сексуальными способностями мужа, что стала искать утешения на стороне? Сама мысль об этом больно ранила гордость Мартеля. Период нормальной сексуальной жизни после итальянского триумфа продолжался лишь месяц. Теперь же он настолько боялся, что даже не делал попыток заниматься с женой любовью.
Может быть, он уже рогоносец? Нет, нет! Этого он принять не может.
Когда они вместе окажутся в Джексон-Холл, он вытянет из нее все. Заставит сказать правду.
Мартель стал расхаживать еще быстрее. Ничего из этого не получится. Он знал, что не получится. Черил плохо воспримет такого рода инквизицию.
Если романа у нее нет, то ее ярость окажется вполне оправданной, а если есть, то она просто может от него уйти. Он ее потеряет. Сама мысль об этом была ему ненавистна.
На столе в углу вестибюля высилась гора журналов, среди которых Мартель увидел «Форчун». Он взял журнал – его интересовало, увидело ли наконец свет интервью, которое он дал несколько недель назад.
Да, увидело. И именно в этом номере. Статья называлась «Человек, который обрушил евро?». Мартель улыбнулся. Но улыбка исчезла, когда он заметил вопросительный знак. Что делает здесь этот знак препинания?
Он быстро нашел интересующую его публикацию. Она открывалась его фотографией – надо признать, отличной. На ней Мартель сидел в своем офисе, откинувшись на спинку кресла и заложив руки за
