— Меня зовут Алекс Кальдер. Это насчет Тодда.
— Вы можете поговорить со мной. Я его брат.
Кальдер оставил попытки связаться с отцом.
— Я сейчас с Ким. Мы в больнице в Норфолке. Тодд попал в аварию.
— Одну минуту.
Через несколько секунд в трубке раздался другой голос, жесткий и властный.
— Что случилось?
Кальдер кратко рассказал об аварии.
— Я немедленно приеду, — ответил Корнелиус.
Он появился в больнице через два с небольшим часа. Кальдер и Ким сидели у кровати, на которой неподвижно лежал Тодд, вокруг него было множество трубок и разных приборов. Медсестра сообщила им о появлении Корнелиуса, и они вышли из палаты, чтобы встретить его. На Кальдера произвели впечатление крупная фигура отца Тодда и исходящая от него решимость. У Корнелиуса была такая же квадратная челюсть, как и у сына, но смотрелся он гораздо мощнее и жестче. Было видно, что он переживает. Увидев Ким, Корнелиус протянул к ней руки, и она, чуть поколебавшись, позволила заключить себя в объятия.
Он не опускал рук несколько секунд, а потом перевел взгляд на Кальдера.
— Это вы пилот?
— Да.
— Вина была ваша?
— Нет.
Голубые глаза Корнелиуса не отрываясь смотрели на Кальдера. Тот выдержал взгляд: он понимал, какие чувства испытывает отец Тодда, но не собирался позволить себя запугивать.
Ким освободилась от объятий, и ее глаза зло сверкнули.
— Алекс подробно рассказал мне, что произошло, и совершенно очевидно, что его вины в этом нет никакой. На самом деле он спас Тодду жизнь!
Корнелиус не обратил на ее слова никакого внимания.
— Если я узнаю, что вы виновны в случившемся с моим сыном, вы за это заплатите. И заплатите дорого!
Следующий день был суматошным. Ким переночевала в доме Кальдера, а весь день провела в больнице. В состоянии Тодда никаких перемен не было. Сканирование мозга не выявило признаков необратимых повреждений, не считая возможной потери памяти, но окончательной уверенности у врачей не наблюдалось, по-прежнему было неясно, сколько времени он пробудет без сознания. Его подключили к аппарату искусственной вентиляции легких и давали лекарства, чтобы снять опухоль на голове. Ким неотлучно находилась возле мужа и следила за его состоянием.
На следующее утро Корнелиус тоже провел с ней возле кровати Тодда около двух часов, после чего возвратился в Лондон. Ким пообещала сразу сообщить ему, если в состоянии Тодда появятся изменения в ту или иную сторону. Он с пристрастием расспросил Кальдера обо всем, что случилось, и, по-видимому, полученные ответы его удовлетворили. Однако Алекс не сомневался, что если в отчете о причинах аварии будет указано на ошибку его как пилота, или Колина как инженера по техническому обслуживанию и ремонту, или слесаря-сборщика специализированной литовской фирмы, где двигатель последний раз перебирался, то им не поздоровится.
Следователи комиссии сразу приступили к делу. Они занялись извлечением «Яка» из воды и засыпали Кальдера вопросами. Кальдер подробно обсудил все с Джерри Тайреллом, старшим инструктором по полетам их летной школы. Тайрелл пришел к выводу, что Алекс сделал все абсолютно правильно в очень сложных обстоятельствах. Тот этому искренне обрадовался и почувствовал настоящее облегчение: Джерри никогда не стеснялся высказать ему все, что думает, если считал, что он хоть на йоту отклонился от неукоснительного соблюдения техники безопасности.
Допросить Кальдера явился также констебль в форме, но его вопросы носили скорее формальный характер. Чувствуя себя немного глупо, Алекс все-таки выполнил свое обещание и попросил полицейского дать ему знать, если появится хоть что-то, указывающее на диверсию. Эта просьба сразу вызвала у констебля неподдельный интерес, но Кальдер, оставаясь верным данному Ким слову, отрицал, что у него есть причины подозревать, что кто-то мог бы желать смерти ему или Тодду.
Кальдер внимательно осмотрел траву между легкими многоцелевыми самолетами «чероки-уорриор» и «сенека», где парковался «Як», и опросил сотрудников, не видел ли кто-нибудь чего-то подозрительного в день аварии, а особенно в ночь накануне. Джерри и Энджи, отвечавшие за радиосвязь, ушли с аэродрома в восемь вечера предыдущего дня. Энджи показалось, что, когда она запирала дверь, по тропинке вдоль тополей у края аэродрома шел какой-то человек, но в этом не было ничего необычного. А в остальном все было тихо. Вообще-то аэродром немногим отличался от обычного поля, и перелезть через ограду посреди ночи и незаметно испортить двигатель «Яка» было проще простого. Но чем больше Кальдер об этом размышлял, тем меньше он верил в такую возможность. Напряжение, в котором находилась Ким из-за переживаний, связанных с мужем, вполне объясняло ее неадекватное восприятие действительности.
Среди всех этих забот Алекс позволил себе один раз отвлечься. Оказавшись возле компьютера в офисе, он не удержался и проверил цифры на сайте «Спредфинекс». Индекс рынка американских облигаций за последние двадцать четыре часа снова снизился, и его потери составили около пяти тысяч фунтов. Он секунду подумал, нажал на пару клавиш и увеличил ставку вдвое.
В конце дня он забрал Ким из больницы и отвез домой. Она выглядела изможденной, хотя весь день провела, просто сидя у кровати мужа и наблюдая за ним.
Дом Кальдера, старый коттедж примерно в миле от Ханхем-Стейт, стоял на самом краю низины, которую заливала морская вода. Уже сгустились сумерки, и в кронах деревьев позади дома беспокойно сновали грачи. Было ясно, что Ким почти весь день ничего не ела, и Кальдер разогрел немного супа и сделал салат.
— Бокал вина? — предложил он ей.
— Да, с удовольствием, — с готовностью согласилась Ким. — Это как раз то, что мне нужно.
Кальдер открыл бутылку и налил два бокала, которые поставил на массивный дубовый кухонный стол.
— Завтра опять туда? — спросил он.
Ким кивнула:
— И послезавтра, и послепослезавтра. — Она выглядела по-прежнему бледной, но решимости ей было не занимать.
— Они так и не знают, сколько это продлится?
— Нет. Это может занять дни, недели, месяцы. С одной стороны, я радуюсь, что ему не стало хуже. Но с другой — меня пугает, каким он может оказаться, когда очнется: вспомнит ли, кто он такой, узнает ли меня? Я сижу, смотрю на него и не могу отделаться от разных диких мыслей.
— Постарайся себя не накручивать и воспринимать все объективно, — посоветовал Кальдер. — Мы знаем, что он жив, и, похоже, его жизни ничто не угрожает. При сканировании мозга ведь никаких серьезных повреждений не обнаружено, так?
— Есть проблема, — вздохнула Ким. — Они не знают, каким он очнется. Ты разговаривал с полицией и теми, кто расследует причины аварии?
Кальдер рассказал ей о том, что его спрашивали и что пока не обнаружено ничего подозрительного.
— Я все равно не могу успокоиться, — пожаловалась Ким. — Чем больше я об этом думаю, тем подозрительнее все это выглядит.
— Это просто несчастный случай, — повторил Кальдер.
Ким задумчиво потягивала вино. Темные локоны упали вниз, закрыв половину лица, и она не сразу отбросила их назад. Из-за сгущавшейся темноты солончаков уже было практически не видно, и на кухне тоже стало темно. Грачи на деревьях постепенно угомонилась.
— Наверное, ты прав. Но я все равно буду очень благодарна, если ты поговоришь с этим Бентоном Дэвисом. Тодд не сомневался, что смерть Марты была не случайной, а он наша лучшая возможность
