Сигарный дым клубился в офицерской кают-компании, и часы монотонно отсчитывали секунды. Одна и та же мысль засела в голове у каждого: «Сколько еще нам торчать тут без дела?»
В 5.00 корабль окутался плотным туманом, пошел снег. Метеоролога Дефанта, который снова стал одним из важнейших людей на борту, вызвали на мостик. Будить его не пришлось. Он работал, всю ночь собирал данные. Стоило Кранке увидеть его мрачное лицо, как он понял, какой ответ получит на свой вопрос.
— Значит, надеяться особенно не на что? — спросил он.
— Боюсь, что нет, капитан. Во всяком случае, пока. В течение еще нескольких дней заметных изменений погоды в ближайшем районе не предвидится.
— Значит, нам остается только держаться как можно ближе к границе пакового льда и двигаться к теснинам, — задумчиво сказал Кранке, на что метеоролог не ответил: это было дело капитана.
«Шеер» взял курс 70°, пробираясь сквозь снегопад к узостям Датского пролива на скорости 20 узлов.
В 7.52 из радиолокационной рубки доложили на мостик: «Крупный объект в 337°, дальность 18 000 метров».
Крупный объект означал корабль, почти наверняка вражеский крейсер, наискосок с левого борта, то есть еще ближе к паковому льду, чем «Шеер». Он шел со скоростью 15 узлов курсом 60°.
— Это, наверно, патрульный крейсер, — сказал Кранке, — разумеется, высматривает нас там, где видимость хуже всего, — на границе льда.
— Судя по его курсу, он идет к узости, — вставил штурман.
— Верно, — ответил Кранке, — и если я не очень ошибаюсь, то он не один. Вероятно, у него там встреча со вторым крейсером.
— Неплохо придумано, — признал штурман.
— Они там тоже не дураки.
— А вы чего ожидали? — спросил Кранке.
— Если мы зашли так далеко, то вовсе не потому, что наш противник глуп, это совсем не так. Скорее всего, третьего с ними нет, поэтому продолжим идти тем же курсом, но увеличим скорость до двадцати трех узлов.
— Как насчет двух других крейсеров, о которых сообщал «Хиппер»? — спросил штурман.
— Думаю, мы выйдем на это место ночью, — сказал Кранке. — Посмотрим. Так или иначе, у меня большие подозрения, что наш объект — один из них.
В 10.40 из радиолокационной рубки доложили, что объект исчезает с экрана, а через несколько минут окончательно подтвердили, что он исчез.
В полдень немного распогодилось. К 13.00 установилась хорошая видимость, и Кранке взял курс 90°, чтобы еще дальше отойти от ранее замеченного объекта. Артиллеристы получили приказ занять места у орудий главного калибра; в любой момент «Шеер» мог вступить в контакт с врагом, тем более что видимость постоянно улучшалась. Положение усугублялось тем, что вышло солнце и окончательно разогнало остатки тумана. Под голубым небом видимость была превосходной. День не отличался от вчерашнего. Учитывая цели Кранке, погода не могла быть хуже, но «Шеер» уже слишком далеко забрался на северо-восток, чтобы повторное приближение к границе льда могло принести какую-то пользу. В любом случае где-то рыскал вражеский крейсер, и Кранке изменил курс хотя бы для того, чтобы не столкнуться с ним. Теперь осталось только идти заданным курсом и надеяться на лучшее, хотя все как будто указывало на то, что вскоре «Шееру» предстоит тяжелое испытание.
— Темнота или густой туман, — тихо сказал Кранке. — Больше нам ничто не поможет.
Но ни того ни другого ждать не приходилось. В 16.20 впередсмотрящий доложил об обнаружении мачт и низкой трубы в 60°.
— Господа, это второй крейсер! — воскликнул Кранке и тут же отдал приказ повернуть на юго- восток.
Какое-то время «Шеер» следовал курсом 140°, затем снова вернулся на 90°. Кранке вздохнул с облегчением: впередсмотрящий британского крейсера не заметил их. Такая мелочь могла решить все. Передышка, которую капитан дал своему экипажу, приносила плоды; ни один человек не чувствовал себя усталым или разбитым. До конца дня впередсмотрящие не заметили ни вражеского самолета, ни корабля. А теперь они с надеждой наблюдали, как солнце садится за горизонт. Трудно было поверить, что этот сияющий мягким светом диск в тропиках обжигал их своим свирепым жаром.
Постепенно становилось холоднее. Свет померк, небо в зените стало синевато-зеленого цвета, а там, где солнце опустилось за горизонт, появились пастельные оттенки более изящных тонов, от розового с золотистым отливом до самого теплого желтого. На востоке сгущалась тьма, чтобы накрыть «Шеер».
В 18.00 всем матросам было приказано занять места. В 18.30 машинный телеграф дал сигнал полный вперед, и «Шеер», взяв курс 50°, помчался прямо к теснинам, до которых было уже рукой подать. В то время как команда стояла у орудий и на постах впередсмотрящих, со сдерживаемым возбуждением ожидая решительных действий, возможно, в ближайшее время, на мостик пришло неутешительное донесение: «Радар неисправен».
Лицо Кранке помрачнело; проблемы громоздились одна на другую. До сих пор «Шееру» везло, но сейчас погода и таинственные враждебные силы, влияющие на технику, словно бы сговорились действовать против него. Однако через несколько минут ему доложили, что причина неисправности установлена: внезапное изменение температуры привело к конденсации влаги. Понадобится несколько часов, чтобы радиолокатор заработал, может быть, до следующего утра.
Делать было нечего: оставалось только положиться на длительную и тщательную подготовку, которую прошли впередсмотрящие в мирное время, на первоклассное качество немецкой оптики, а также зоркость и проницательность матросов. В 19.50 офицер торпедной части Шульце доложил о том, что в его превосходном торпедном прицеле виден силуэт по левому борту. Кранке лично пошел проверить, в чем дело. Шульце показал ему прибор.
— Вы правы, Шульце, — через миг подтвердил капитан. — Вражеский крейсер на десяти градусах, идет на восток. — Затем он выпрямился и приказал: — Право руля! Все по местам. Дать сигнал тревоги!
«Шеер» круто повернул, накренившись, и носовая волна резко взметнулась вверх полукругом. На половине поворота Кранке отдал новый приказ:
— Средний ход!
Этого приказа сначала не понял ни один из услышавших его офицеров. Шуманн, командир артиллерийской части, и штурман Хюбнер с удивлением посмотрели на капитана. Как?! Сбавить ход сейчас, в тот самый момент, когда необходимо как можно быстрее скрыться от врага? Кранке заметил изумление и опасения, написанные на лицах его подчиненных, и понял, что отдал приказ, скорее опираясь на интуицию, а не зрелое размышление, но тем не менее приказ был верен.
— На полном ходу наши винты производят гораздо больше шума, чем на среднем, — спокойно заметил он, — и потому акустические аппараты гораздо легче нас обнаружат, причем с большого расстояния. По крайней мере, этот риск мы снизили.
«Шеер» шел курсом 210°, и расстояние между двумя кораблями составляло около 7300 метров. Вражеский крейсер также повернул на юг. Может быть, он намеренно следовал за «Шеером»? Может быть, его впередсмотрящий тоже увидел очертания корабля? Теперь на мостик приходило донесение за донесением. Все орудийные расчеты доложили, что орудия заряжены бронебойными снарядами и наведены на цель. Это явно был тяжелый крейсер. Хватило бы короткой вспышки света на борту вражеского корабля, чтобы произвести точную пристрелку. Хоть бы кто-нибудь зажег спичку или зажигалку.
Следует ли «Шееру» открывать огонь? Тот, кто первым наносил удар, получал большие преимущества, особенно ночью. Для «Шеера» это было проще простого. Самое пристальное и внимательное наблюдение за вражеским кораблем не выявило никаких признаков того, что впередсмотрящий противника заметил «Шеер». Торпеды были готовы к пуску, но британский крейсер занимал неудобное положение для торпедной атаки. Он все так же шел прежним курсом на относительно малой скорости 15 узлов, и, насколько можно было рассмотреть, стволы его орудий оставались неподвижными.
