это, и я всегда буду благодарен ей за бескорыстное понимание.
Нашей работой на следующие шесть месяцев должно было стать обучение новых экипажей истребителей. Стикс и я хорошо узнали многих инструкторов и курсантов и с некоторыми из них позже служили вместе. Наиболее заметным среди них был флайт-лейтенант Генри Джекобс – для друзей Джеко, – еврей по национальности. Он был старшим инструктором по радарам в 3-й эскадрилье, и он или Стикс совершили со мной большинство наших тренировочных вылетов. Я мельком встречался с Джеко в Тангмере. Он сделал себе имя в качестве эксперта в области применения бортовых радаров и, хотя был старше Стикса и меня, произвел на меня впечатление своей огромной решимостью добраться до врага. Затем нас троих связала крепкая дружба.
Кренфилд находится приблизительно в 12 километрах от Бедфорда. Это был ближайший город, в котором можно было «выпустить пар». Клуб «Ки» предоставлял нам выпивку, танцы, и мы могли получить там превосходную пищу до часа или двух ночи. Джеко вскоре зарегистрировал Стикса и меня в качестве членов клуба, и мы провели там много приятных вечеров. Мы также впервые встретились там с американским экипажем. Недавно прибывшая 8-я воздушная армия ВВС США заняла множество аэродромов в округе, и ее офицерский состав уже был зарегистрирован в клубе.
Встреча с союзниками в этом клубе однажды едва не привела к беспорядкам. К счастью, обе стороны протрезвели прежде, чем был нанесен серьезный физический или материальный ущерб. Группа инструкторов из Кренфилда болтала и пила около бара, когда появились четыре или пять американских офицеров. Каждый занимался собственным делом до тех пор, пока один из американцев не отпустил громкую шутку относительно того, что Австралию нужно присоединить к США в качестве сорок девятого штата. В нашей компании был инструктор по радарам австралиец по фамилии Хоукинс. Он был чрезвычайно малого роста, но этот недостаток своего телосложения он восполнял агрессивностью. Хоукинс спрыгнул со своего стула, и прежде, чем мы успели остановить его, собрался в одиночку, без посторонней помощи, взяться за всех американских визитеров. После обмена крепкими словами американцы решили уйти, но Хоукинс не был этим удовлетворен. Он бросился вслед на ними по лестнице. Мы притащили его обратно, все еще возбужденного.
Февраль 1942 г. стал счастливым месяцем для Стикса и меня. Он получил заслуженное офицерское звание, а Джоан и я – сына. Взяв несколько дней, я отправился в Лестер, повидать свою семью. Моя жена находилась в частном санатории и плохо себя чувствовала, но маленький мальчик, которого мы решили назвать Майклом, был цветущим. Бедная Джоан действительно страдала, но быстро восстанавливалась. Она хотела, чтобы я нашел для нее и ребенка дом около Кренфилда, но я сказал, что мое пребывание в учебно-боевом подразделении, вероятно, будет коротким. Кроме того, для нее было бы лучше сейчас находиться со своей матерью. Мы, летчики, более удачливы, чем многие другие военные семьи, которые провели в разлуке годы.
Затем Стикс и я получили приказ отправиться в 219-ю эскадрилью в Тангмере, около Чичестера, чтобы получить опыт работы с новым бортовым радаром «Mk.5». Им была оснащена часть самолетов эскадрильи, но Истребительное командование хотело получить мнение о его ценности от других опытных экипажей. Очень приятно было снова вернуться в эскадрилью и летать на старом «бью». Но этот новый радар был не лучше «Mk.4». Его главное отличие состояло в том, что он имел электронно-лучевую трубку для пилота. Когда радиооператор засекал цель, он мог транслировать информацию пилоту, который затем продолжал перехват самостоятельно, по крайней мере в теории, а радиооператор лишь контролировал его действия. Но имелся один главный недостаток. Пилот все еще должен был искать и фиксировать противника визуально. Его глаза не могли быстро перефокусироваться с 45 см расстояния до приборной доски на дистанцию от 90 до 650 м. После нескольких испытаний Стикс и я решили, что лучший способ состоял в том, чтобы пилот игнорировал индикатор и позволял радиооператору наводить себя вплоть до дистанции визуального обнаружения. Наш взгляд разделяли и экипажи 219-й эскадрильи. Этот радар так никогда и не был принят для крупносерийного производства.
Вскоре после этого я едва избежал опасности в воздухе. Быстрая реакция Джеко спасла нас обоих. Я на «домини»[79] летел с одним из врачей нашей авиастанции в Ибсли,[80] на южном побережье. Джеко и Стикс также участвовали в этом полете. Я чувствовал себя не очень хорошо, но не придал этому значения. Путешествие в Ибсли было редкостью. На обратном пути Джеко сидел прямо позади кресла пилота, рядом с дремлющим Стиксом. Я вдруг покрылся испариной и почувствовал слабость. Следующее, что я помню, был Джеко, склонившийся через мое плечо, одной рукой плавно тянущий на себя штурвал, а второй дающий мне пощечину. Это помогло мне прийти в себя, и все-таки я чувствовал себя ужасно, так что все оставшуюся часть полета Джеко и Стикс были рядом и внимательно следили за мной. Когда мы благополучно приземлились в Кренфилде, доктор измерил мне температуру, которая оказалась 38,3 °C или около того, и сказал: «Мой мальчик, у вас немецкая корь. Отправляйтесь в постель».
Это держало меня вдали от полетов в течение двух недель. Я всегда вспоминал об этом с легкой иронией. По крайней мере, это могла быть обычная корь!
Глава 15
В начале июня Стикс и я выкроили несколько свободных дней, чтобы посетить 29-ю эскадрилью. Тэд Колбек-Велч разрешил нам летать, сколько мы захотим. С тех пор, как я уехал, эскадрилья получила новые «бью» с радарами «Mk.7», так что Стикс и я решили опробовать это новое оборудование в ходе маловысотного перехвата. В одну из ночей было оживление в районе Кентербери – Дувр, и мы решили предпринять попытку перехвата. Однако «бью» с радарами «Mk.7» было недостаточно, так что нам, как гостям, пришлось довольствоваться старым «Mk.4». Назревало что-то крупное, поскольку самолеты один за другим взлетали по тревоге. Наступила наша очередь, и мы поднялись. Мы могли видеть интенсивный зенитный огонь около Кентербери, но оператор «GCI» направил нас к линии патрулирования. Операторы полностью держали в своих руках остальную часть эскадрильи и, естественно, были более расположены к экипажам, которые летали с новыми радарами, поскольку те имели больше шансов обнаружить врага. Нас бесила необходимость слоняться вокруг, зная, что враг поблизости. Мы видели много огней пожаров в Кентербери и пригородах, и зенитный огонь был наиболее мощным из всех, что я наблюдал до этого времени. Стикс и я решили летать зигзагообразным курсом над Кентербери, постепенно смещаясь к побережью. Внезапно Стикс произнес по внутренней связи слегка изменившимся от возбуждения голосом:
– Контакт.
– Ради бога, Стикс, не потеряй его.
– Резко влево и вниз. – Он продолжал давать указания: – Прибавьте скорости. Мы лишь зацепились за него.
К тому времени мы были на высоте приблизительно 3700 м и летели на максимальной скорости.
– О'кей, Боб, мы приближаемся. Он приблизительно в 1800 м впереди и немного ниже. Давайте немного вниз.
Мы миновали зону огня зениток Кентербери и направлялись к побережью. Помню, я подумал: «Эта свинья на пути домой. Он сбросил свой груз». Во время паузы в сообщениях Стикса я связался с оператором «GCI», сообщив, что мы приближаемся к цели.
– Отличная работа, но удостоверьтесь, что это враг, – последовал ответ.
Это было отрезвляющее требование – подобная мысль не приходила мне в голову. Указания Стикса стали более энергичными:
– Боб, держите глаза открытыми. Вы должны вот-вот его увидеть. Он на 10 градусов выше и прямо впереди приблизительно в 180 м.
Я отрегулировал прицел и продолжил искать мерцающие вспышки выхлопов или темный объект, закрывающий звезды. Еще мгновение назад там не было ничего, а затем, словно ниоткуда, он появился. Двойное хвостовое оперение и очень слабые красные вспышки выхлопов из двух двигателей.
– Это «Дорнье-217», Стикс. Высуньте голову из «офиса» и взгляните.
Едва я открыл огонь, как он сказал:
– Я вижу его, Боб. Задайте ему хорошенько.
Одной очереди оказалось достаточно. Самолет загорелся и, круто пикируя, упал в море около Сэндвича.[81]
