— Она решила вылечить моё похмелье. Дала водки. Вначале помогло, а теперь я почувствовал себя хуже.
— Тупица. Зачем ты пил водку?
— Больше не буду, — пообещал я, впервые взглянув ему в лицо. — А сейчас извини, пойду полежу немного.
Но нельзя же валяться в постели до утра. И к ужину я вылез. Вина и пива на веранде было в изобилии, но я к спиртному не прикоснулся. Впрочем, Ингрид и Оуэн тоже. Гай и Тони налегали на пиво. Особенно Гай.
Мел держала в руке почти пустой бокал.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил я.
Она как-то странно посмотрела на меня, видимо, удивляясь сочувственным ноткам в моём голосе.
— Слабость во всём теле.
— У меня тоже.
— Не унывай, Мел! — воскликнул Гай, обнимая её одной рукой, а другой снова наполняя бокал. — Здесь не так уж плохо, верно?
— Да, очень мило, — промолвила она, пытаясь выдавить улыбку.
— Завтра мы снова поедем в Монте-Карло. Отметимся в казино.
— Прекрасно, — отозвалась Мел без энтузиазма.
Я побрёл к мраморной балюстраде. Далеко внизу шумело море. Настолько далеко, что шум прибоя отставал от движения волн.
— Как все скверно получилось.
Я повернул голову. Рядом стояла Ингрид.
— Мел выглядит ужасно. Ты с ней говорила?
— Немного.
— Как это случилось? Я видел, что Мел в восторге от шуток Тони, но не подозревал, чем закончится их беседа.
— Все разошлись спать. Доминик тоже. Тони начал рассказывать Мел о сторожевой башне, потом повёл её посмотреть, как она выглядит при лунном свете, затем поцеловал. Ну…
— Но как она могла? — возмутился я. — Ведь ему за сорок!
— Тони обаятельный мужчина. Да, ему за сорок, но он очень сексуальный и знает это. Женщины — не все, но некоторые — от таких мужчин без ума. Мел принадлежит к данному типу женщин. Она наивна, романтична, и обстановка была такая романтичная. Вот Тони и воспользовался… Он профессионал, а она вчерашняя школьница. Это ведь у неё было в первый раз.
— Но он её не изнасиловал?
— Нет-нет, Мел не возражала.
— Ты думаешь, она жалеет? Мне показалось, сегодня она его сторонилась.
— Конечно.
— И что собирается делать?
— Как-то пережить травму. Что ещё она может сделать?
— Уехать домой.
— Вероятно.
— Во всяком случае, сейчас она выглядит несчастной.
— Кстати, и ты тоже, — заметила Ингрид.
— Чего вы тут прячетесь? — раздался голос Доминик. — Идите к нам. — Она была в тесных белых джинсах и чёрном топе под белым жакетом. Доминик широко улыбалась. — Дэвид, идите поговорите со мной.
— Спасибо, но мне нравится стоять здесь. Отсюда такой красивый вид.
— Как хотите, — усмехнулась Доминик, коснувшись языком верхней губы.
— Чего это она? — спросила Ингрид, наблюдая, как Доминик, покачивая бёдрами, возвращается на веранду.
— Только ничего не спрашивай, — произнёс я. — Пожалуйста.
Ингрид удивлённо посмотрела на меня.
— Да, жизнь здесь становится всё интереснее и интереснее.
Вечер вяло клонился к концу. Я почти всё время молчал, стараясь держаться подальше от Доминик. Впрочем, не веселился никто, а Тони по-прежнему выглядел злым. Примерно в десять часов компания начала расходиться. По дороге к коттеджу Гай не переставал удивляться, почему все такие унылые.
Я лёг в постель и забылся в каком-то странном полусне. В сознании постоянно вспыхивали образы обнажённой Доминик. Меня переполняли одновременно восторг и стыд. Начало жечь глаза, заломило тело, в желудке возникла боль, в горле тоже. Вдобавок сильно колотилось сердце. Я открывал глаза, пытаясь успокоиться. Потом всё начиналось сначала. Неужели у всех после первого раза бывает такое? Где-то к середине ночи образы Доминик постепенно исчезли, и я заснул.
Меня разбудил скрип входной двери. Зажёгся свет, я поднял голову. В дверях стоял Тони. Его лицо при искусственном освещении казалось измождённым.
— Сколько времени? — прохрипел Гай.
— Четыре.
— Почему ты так рано?
— Потому что случилась неприятность, — сказал Тони. — Очень серьёзная. Умерла Доминик.
11
В этом небольшом рыбном ресторане рядом с резиденцией лорда-мэра всегда полно народа. Чтобы занять столик, нужно прийти пораньше. Верховодил всем колоритный итальянец с пушистыми усами, безжалостно разорявший посетителей. Настолько всё было вкусно. Ну, для начала великолепная рыба. Но мой отец приходил сюда не столько из-за неё, сколько ради рулета с джемом и фирменного пудинга с заварным кремом.
С тех пор, как я начал работать в банке «Гёрни Крохайм», мы встречались здесь каждые несколько месяцев, когда он приезжал по делам в Лондон. Отец никогда ничего не объяснял, а я не спрашивал, хотя не понимал, какие могут быть в Лондоне дела у менеджера небольшого отделения строительной компании. Видимо, просто хотел выбраться из маленького города, повидаться со старыми друзьями, погулять по столице, пообедать со мной. Мы с ним получали огромное удовольствие от этих обедов.
Я опоздал на пять минут. Он уже занял столик неподалёку от бара и потягивал «Гиннесс» из высокой кружки с крышкой. Такая же была приготовлена для меня. Мы радостно поздоровались.
Отец был высокий, лысый, на носу очки. Ему перевалило за шестьдесят, но он по-прежнему работал менеджером филиала компании. Просто чудо какое-то. Его держали на плаву деловая хватка, проницательность и отсутствие амбиций. Он никогда не предпринимал попыток лезть наверх. В нашем небольшом городке его знали и уважали все, кто был связан с бизнесом. Конкуренты начинали новые маркетинговые кампании, назначали более высокие ставки по депозитам и ещё много чего, а он неизменно гнул свою линию и в результате оказывался прав. Боссы строительной компании, где он трудился, понимали, что, убрав его, ничего не получат, а потеряют многое. Был один тяжёлый момент в период экономического спада в начале девяностых, когда президент компании проявлял недовольство мягкой позицией отца по отношению к некоторым клиентам, имеющим задолженность по закладным, но всё обошлось. Минует два года, и отец пошлёт все к чертям и уйдёт на пенсию.
— Садись, Дэвид. Я взял тебе «Гиннесс». Молодец, что пришёл. Я уж подумал, что ты не можешь отлучиться с работы.
