Матцли, который, как вы знаете, после ухода из «Блумфилд Вайса» совершил изнасилование.
В трубке снова установилось молчание.
«Ну же, говори, — молил про себя женщину Крис. — Назови второе имя. Одно только короткое слово — и я, клянусь, навсегда от тебя отстану».
— Второго приняли на работу позже. Мистер Калхаун как-то раз позвонил мне и с торжеством в голосе сообщил, что именно этот человек занял первое место по программе стажировки, которую проводил банк. Думаю, с его стороны это была маленькая месть. Он словно хотел дать мне понять, что самый талантливый стажёр на курсах был как раз из числа тех, кого я предназначала к отчислению в силу психологических особенностей.
— Большое вам спасибо, доктор Хорват.
— Не стоит благодарности. Надеюсь вы будете держать меня в курсе событий?
— Обязательно, — сказал Крис.
Отключив телефон, он протянул аппарат Дункану.
— Ну? — коротко осведомился шотландец.
— Это Эрик. Эрик занял первое место среди стажёров на курсах. Он был самым настоящим психом, которому удавалось скрывать отклонения от нормы за внешним лоском и хорошими манерами. Но доктора Хорват ему провести не удалось. Она сказала, что в его характере ярко выражены черты психопата.
— Ну вот, теперь мы получили подтверждение, — сказал Дункан. — Только что мы будем со всем этим делать?
— Даже не знаю, с чего начать, — пробормотал Крис. — Прежде всего встаёт вопрос, в полицию какой страны обращаться. Речь-то идёт о трёх людях, убитых в разных странах, причём в Британии убийств не было. Кроме того, доказательств, чтобы добиться немедленного ареста Эрика, у нас нет. Полиции придётся начать длительное и сложное международное расследование. Эрик наймёт лучших адвокатов, которые будут защищать его интересы, а сам займётся охотой за нами. Начиная с этой минуты я, Меган и ты будем находиться в постоянной опасности. Возможно, полиции так никогда и не удастся собрать против Эрика достаточно улик и упечь его за решётку, но даже если им это и удастся, очень может быть, что мы все трое к тому времени будем уже хладными трупами.
— Я тебя понимаю, — сказал Дункан. — Но не можем же мы просто сидеть и ждать, когда он до нас доберётся. Да и не в нас одних дело. Вспомни Ленку, Йена и Алекса. Мы просто обязаны отомстить ему за их смерть.
— Но я не знаю, как это сделать, — сказал Крис.
— Зато я знаю, — мрачно произнёс Дункан.
— Нет, Дункан, только не это, — сказал Крис, понимая, на что намекает Дункан. — С моей стороны глупо было, конечно, думать, будто ты убил Йена, но я до сих пор считаю, что убийство само по себе глупость. Прежде всего нас поймают — потому что убийцы из нас никакие. Ну и потом: убивать людей нельзя, даже таких, как Эрик.
— Меня поражает твоя щепетильность в вопросах морали, Крис. Но если мы его не остановим — хоть как-нибудь, — он убьёт нас. Этого, надеюсь, тебе доказывать не надо?
Крис знал, что Дункан говорит правду.
— О'кей, о'кей. Может, нам и в самом деле стоит обратиться в полицию? Это, конечно, риск, но, как ты говоришь, нельзя же сидеть на заднице и ждать, пока он перещёлкает всех нас поодиночке. Но прежде чем обратиться в полицию, я хочу поговорить с Меган. Мы с ней договорились встретиться сегодня вечером.
— К чему эти разговоры? Не понимаю.
— Хотя бы к тому, что, если Эрик узнает о наших действиях, она будет находиться в не меньшей опасности, чем мы.
— Ладно, — сказал Дункан. — Сделаем по-твоему. А после того, как ты расскажешь ей обо всём, мы пойдём в полицию. Но очень тебя прошу, начиная с сегодняшнего дня соблюдай предельную осторожность.
Маркус легко взял крутой спуск, который вёл от вершины холма к лежавшему у его подножия замёрзшему озеру. Лыжи, тщательно смазанные с вечера, несли его, как на крыльях. Небо было голубое и ясное, а вокруг царила такая тишина, что можно было подумать, будто в мире вообще не существует звуков. В отдалении виднелось несколько занесённых снегом хижин. Маркус оттолкнулся палками, скатился на лёд озера и помчался как ветер, пересекая его наискосок. Открывавшийся вокруг бескрайний простор стимулировал мозговую деятельность Маркуса — здесь ему легче думалось, а подумать было о чём.
В последнее время его раздражали все, даже Энджи, которая, конечно же, хотела ему добра, но постоянно лезла с советами, а Маркус знал, что
Десять лет после смерти брата и матери он копил у себя в душе чувство вины и утраты, которое никак не находило выхода. Когда Маркус впервые стал задаваться вопросом, что же случилось с Алексом на самом деле, то, сам того не подозревая, начал двигаться по бесконечному лабиринту. С годами желание выяснить истинную подоплёку гибели Алекса превратилось у Маркуса в навязчивую идею, стало смыслом его жизни.
Ответить себе на вопрос, что значит выяснить истинную причину гибели брата, Маркус, наверное, так до конца бы и не смог. Найти его убийцу, конечно, — это прежде всего. Добиться, чтобы негодяй получил по заслугам, — это второе. Маркус не знал, правда, в какую форму следует облечь свою справедливую месть. Вернее, он догадывался, как надо поступить с убийцей, хотел этого, но готов к этому не был до сих пор.
После разговора с Эриком вся накопившаяся в душе у Маркуса злость всколыхнулась снова. В конце концов, какое право имел этот банкир говорить о том, что это он после смерти Алекса оказывал помощь его матери? Маркусу и без замечаний Эрика было тяжело нести бремя вины перед семейством, а тут ещё этот холёный, красивый парень начал поучать его, что и как он должен был делать. Тем не менее Маркус с самого начала поверил, что Эрик действительно был другом Алексу. Более того, он понимал, что отчасти упрёки Эрика справедливы: как ни крути, он действительно бросил мать и брата в самый тяжёлый момент и даже не приехал на их похороны.
Маркус, отталкиваясь палками от покрытой снегом заледеневшей поверхности, мчался по озеру, развив весьма приличную скорость. Он вообще был хорошим лыжником. В иные дни он без особого труда пробегал на лыжах и десять миль, и больше.
Алекс не любил кататься на лыжах. Но во всём остальном он был талантливее и даровитее Маркуса. Как художник, он был выше его на голову, куда быстрее соображал, легче заводил друзей — короче, младший брат обходил старшего по всем статьям, за исключением физической подготовки. Но Маркус никогда не завидовал талантам и популярности своего брата. Наоборот, он им гордился. Алекс же своих достоинств не выпячивал и, как казалось, всерьёз их не принимал. Все хорошее, что говорил Эрик об Алексе, было правдой.
Да, Алекс заслуживал такого друга, как Эрик. Даже, возможно, такого брата, но у него — увы — другого брата, кроме Маркуса, не было.
Но правду ли говорил Эрик, когда утверждал, что Алекса убил Дункан? Все банкиры — прожжённые лгуны, да и доказательств он никаких не представил.
Маркус в который уже раз припомнил беседу с Эриком от начала и до конца, стараясь быть максимально объективным. Чем чаще он мысленно возвращался к разговору с Эриком, тем основательнее убеждался, что в его словах было много правды.
В конце концов, кто такой этот британец с польской фамилией? Этот Крис Как-его-там? Маркус сразу понял, что Эрик и Крис сильно отличаются друг от друга. Если у Криса и была какая-то информация, он постарался её придержать, зато всячески пытался выведать, что знает по этому делу Маркус. Эрик приехал к Маркусу, предварительно предупредив его о своём приезде, спокойно подсел к нему за столик, рассказал всё, что знал, и уехал. Зачем приезжал Крис, Маркус точно сказать бы не смог. Убийство Йена Дарвента нисколько не изменило намерений Маркуса. Ему было всё равно, кто убил Йена. Его интересовало только одно: кто убил его брата. И теперь он знал, кто это сделал.
Это был Дункан.
