самообладание. Все оказалось хуже, чем она даже предполагала. Коди лежал такой беспомощный, с совершенно обескровленным лицом. Если бы не монотонное жужжание окружавших его аппаратов, Карина бы решила, что он мертв. На ослепительной белизне подушки лишь волосы выделялись ярким пятном. Всюду провода и трубки. Из опасения что-нибудь нарушить, Карина даже боялась прикоснуться к мужу.
Совершенно оробев, она подняла его руку и поднесла к своим губам.
— Я люблю тебя, Коди, — сами собой прошептали губы.
Он не шевельнулся. Собственно, Карина и не ожидала никакого ответа. Просто ей хотелось что-то сказать ему.
Он спас жизнь её брату, заслонил его собой. Что бы там ни случилось, он знал, как много значит для нее Альфонс. И все-таки пожертвовал своей собственной жизнью, чтобы спасти ее брата. Неужели в эту минуту он не подумал, как дорог ей самой?
— Всем сердцем надеюсь, что теперь наступил конец твоей работе в Мексике, — прошептала она. — Я становлюсь безумно эгоистичной, мой дорогой, и собираюсь настоять на том, чтобы ты уделял мне больше времени. Ты страшно нужен мне, милый.
Через несколько минут возвратилась медсестра, и Карина удалилась. Ушла неохотно, постоянно оглядываясь, а в душе было твердое намерение приходить сюда как можно чаще.
Этот человек ей дорог, она его любит и сделает все возможное и невозможное для сохранения их отношений.
Очнувшись, Коди почувствовал, будто по нему прошло стадо слонов. Разъяренных слонов. Один из них, похоже, наступил ему на грудь и пришпилил к земле.
Коди застонал и попытался перевернуться на бок, но это едва уловимое движение отдалось острой болью в бедре и во всей ноге.
Глаза застлало алой пеленой, в мозгу застучали тысячи молоточков. Именно в этот момент кто-то взял его руку и потер ею обо что-то мягкое и теплое. Коли с огромным трудом разлепил ресницы.
Где это он?
Прямо на него глядели черные глаза Карины. Он улыбнулся или попытался улыбнуться. Ничего не получилось. Лицо опухшее и безжизненное. Он молча наблюдал, как она целует его пальцы, а в мозгу сверлила одна мысль — все это наяву, все то, о чем он только что грезил…
Карина.
Она так часто царила в его мыслях, что он не нашел ничего необычного в том, что видит ее сейчас рядом с собой. Ведь всего несколько секунд до этого ему снился такой сон…
— Привет… — Хотелось сказать многое, но пересохшее горло отказало. Облизал губы и попробовал еще раз: — Где мы?
— В госпитале в Сан-Антонио.
От этой вести лицо его омрачилось. Сан-Антонио? Чего он там забыл? Последнее, что он помнил, было… Что? Где? Закрыл глаза, чтобы сконцентрироваться.
— Доктор говорит, что ты ведешь себя молодцом. Он вполне удовлетворен твоими успехами и уверен, что выкарабкаешься.
Доктору виднее. О каких таких успехах он говорит?
— Что ты здесь делаешь? — открывая глаза, спросил он.
— Сижу рядом с тобой.
— А почему… не на работе?
— Взяла небольшой отпуск.
— Понятно…
Его взгляд медленно заскользил по просторной комнате. Никогда в жизни он не был в госпитале в качестве пациента. Лежать пластом на спине — малоприятное занятие.
Стараясь не думать о боли, крепко зажмурил глаза. Что-то важное просилось — то ли сделать, то ли сказать…
— Карина?
— Да, дорогой.
Он должен был произнести это имя вслух. Улыбнулся — и погрузился в беспамятство.
Когда Коди пришел в себя, в комнате было темно, светилась только ночная лампа. Карина сидела рядом. На лице ее блуждала легкая улыбка. Она выглядела… Он поискал подходящее слово, удивляясь неповоротливости своего ума. Она выглядела… счастливой… пожалуй, это самое верное слово. Счастливой и удовлетворенной, словно исполнилась ее самая заветная мечта.
— Как я здесь оказался?
— Ты помнишь, что с тобой случилось? После короткого раздумья Коди ответил:
— Нет. Попал в аварию?
— Не совсем так.
— Тогда что?
— Думаю, что на официальном языке это называется «ранен при исполнении долга».
— При исполнении долга… — Коди задумался, картина недавнего прошлого начала понемногу проясняться. После продолжительного молчания вздохнул с облегчением: — Ах, да. Исполнение долга.
Оглядел комнату, избегая ее взгляда.
— Кто-нибудь еще пострадал?
— Нет.
Коди удовлетворенно закрыл глаза.
— Это хорошо, — пробормотал он и снова потерял сознание.
Когда же опять открыл глаза, комнату заливал яркий свет. И рядом с его койкой сидела Карина.
— Ты что, никогда не уходишь? — грубовато спросил он.
Она читала журнал. При его словах подняла голову и улыбнулась;
— Иногда. А что?
— Так, полюбопытствовал.
Чуть подвинулся, стараясь найти более удобное положение.
— Как долго они собираются держать меня здесь?
— Пока не поправишься настолько, чтобы идти домой.
— И когда же это случится?
— Врачи не говорят.
Карина взяла стакан с водой и поднесла соломинку к его губам. Коди с жадностью стал пить, наслаждаясь холодной, освежающей жидкостью. И вдруг во все глаза уставился на нее:
— Твои волосы! Что ты сделала с ними? Прежде чем ответить, она легонько тряхнула головой.
— Подстригла.
— Сам вижу, черт побери! Зачем?
— Тебе не нравится? — глядя ему в глаза, спокойно спросила она.
— Карина, мне всегда нравились твои длинные волосы. И как только ты решилась? Даже не верится… И ни, словом не обмолвилась.
Он походил на обидевшегося ребенка, и сам знал об этом. Проклятая беспомощность! До чего противно лежать на этой койке, когда каждое движение требует столько сил, а от былой энергии не осталось и следа…
— Я отращу их снова, если ты хочешь, — чуть помедлив, пообещала Карина.
— Не имеет значения, — сморщился Коди. — У тебя своя собственная жизнь. Я не имею права на замечания. — На самом деле его обуревали совсем другие чувства.
Помолчали. Потом он сменил тему.
— Как с работой?
— Как обычно, — ответила Карина.
— Неправда. Как много бы ты ни делал, всегда хочется достичь большего.
— Это и есть то самое, что удерживало тебя на работе?
Брови Коди медленно поползли вверх.
— На какой работе?
