частокола. За ним находился обветшалый дом, который, казалось, был собран из выброшенных дверей и старых ставней, по засыпанному песком огороду был разбросан всякий хлам, в том числе допотопная печь, старомодная детская коляска с двумя недостающими колесами, большое количество ископаемых автомобилей, и все вокруг устилал слой пустых жестянок. Там и сям грудились покосившиеся строения — навесы, сколоченные из сгнивших, заросших мхом досок, рассыпаны пригоршни гвоздей.
Над этим всем висела серая пелена едкого дыма, поднимающаяся от множества тлеющих куч мусора, из-за чего это место напоминало жуткий ад с гравюр викторианской Библии. В ванне посередине грязного двора сидел маленький ребенок, он высунул палец изо рта, как только увидел нас, и разразился громким ревом.
Все казалось покрытым ржавчиной. Даже рыжие волосы ребенка усиливали впечатление, что мы заблудились в незнакомой, пришедшей в упадок земле, где царило окисление.
Окисление, я никогда не уставала напоминать себе, — это то, что происходит под воздействием кислорода. Оно разрушает мою собственную кожу в этот самый момент и кожу сидящей рядом со мной цыганки, хотя легко увидеть, что она зашла по этому пути куда дальше, чем я.
Мои ранние химические опыты в лаборатории в Букшоу подтвердили, что в некоторых случаях, например, когда железо воспламеняется в атмосфере чистого кислорода, окисление — это волк, разрывающий пищу так жадно, что железо сгорает. То, что мы называем огнем, — в действительности не более чем наш старый друг окисление, работающий под накалом страстей.
Но, когда окисление пожирает медленнее — более нежно, по-черепашьи — мир вокруг нас, мы зовем его ржавчиной и порой редко замечаем, как оно делает свое дело, уничтожая все — от шпилек для волос до целых цивилизаций. Иногда я думаю, что если бы мы могли остановить окисление, мы бы остановили время и, возможно, смогли бы…
Мои приятные размышления прервал пронзительный крик.
— Цыгане! Цыгане!
Крупная рыжеволосая женщина в домашнем платье с пятнами пота под мышками выбежала, размахивая руками, из дома и устремилась через двор к нам. Рукава платья были закатаны, обнажая костлявые локти, как будто она готовилась к драке.
— Цыгане! Цыгане! Убирайтесь! — завопила она, и ее лицо стало таким же красным, как волосы. — Том, а ну иди сюда! Цыгане у ворот!
Каждый в Бишоп-Лейси отлично знал, что Том убрался давным-давно и вряд ли вернется. Женщина блефовала.
— Это вы украли моего ребенка, и не надо мне говорить, что не вы! Я видела, как вы тут шатались в тот день, и повторю эти слова в любом суде!
Исчезновение маленькой дочки Буллов несколько лет назад удивило всех, но постепенно неразгаданное происшествие отступило на задние страницы газет и стерлось из памяти.
Я бросила взгляд на цыганку, чтобы увидеть, как она держится под нападками громогласной обвинительницы. Она неподвижно сидела на своем месте, уставившись вперед, глухая ко всему миру. Эта реакция, кажется, привела другую женщину в еще большее неистовство.
— Том, а ну иди сюда… и принеси топор! — завизжала она.
До этого времени она, похоже, не замечала меня, но теперь внезапно уставилась мне в глаза, и впечатление было драматическое.
— Я знаю тебя! — заорала она. — Ты из этих девиц де Люс из Букшоу, да? Я везде узнаю их холодные голубые глаза.
Холодные голубые глаза? Это стоит обдумать. Хотя отец часто замораживал меня на месте взглядом, я ни разу, ни на миг, не подумала, что и сама обладаю этим смертоносным оружием.
Я осознавала, конечно, что мы оказались в затруднительном положении, которое может вмиг стать угрожающим. Очевидно, что на цыганку нельзя было рассчитывать. Выпутываться из опасной ситуации придется мне.
— Боюсь, вы ошибаетесь, — сказала я, задирая подбородок и прищуривая глаза для пущего эффекта. — Меня зовут Маргарет Воул, и это моя двоюродная бабушка Джильда Дикинсон. Может, вы видели ее в кино? В «Алом коттедже»? «Королеве луны»? Ну разумеется, как глупо с моей стороны: вы не признали ее в цыганском наряде, не так ли? И с толстым слоем грима? Простите, я, кажется, не расслышала ваше имя, мисс…
— Б-булл, — заикаясь, ответила женщина, слегка захваченная врасплох. — Миссис Булл.
Она уставилась на нас с крайним замешательством, как будто не верила своим глазам.
— Приятно познакомиться, миссис Булл, — сказала я. — Надеюсь, вы окажете нам содействие? Мы совершенно потерялись, видите ли. Мы должны были присоединиться к съемочной группе несколько часов назад в Мальден-Фенвике. Мы обе вполне беспомощны, когда дело касается направлений, не так ли, тетя Джильда?
От цыганки не было ответа.
Рыжеволосая женщина уже начала приглаживать влажные пряди волос.
— Идиоты вы, кто бы вы там ни были, — сказала она, указывая. — В этих местах нельзя развернуться. Тропинка слишком узкая. Вам придется ехать прямо до Доддингсли и затем возвращаться через Тенч.
— Ужасно благодарна, — произнесла я с непревзойденными интонациями деревенской дурочки, взяв поводья у цыганки и щелкнув ими.
— Джа! — крикнула я, и Грай сразу же тронулся.
Мы отъехали примерно на четверть мили, когда цыганка вдруг заговорила.
— Ты врешь прямо как мы, — заметила она.
Вряд ли я могла ожидать подобное замечание. Должно быть, она заметила удивленное выражение на моем лице.
— Ты лжешь, когда на тебя нападают ни за что… за цвет глаз?
— Да, — ответила я. — Полагаю, да. — Я никогда не думала об этом.
— Так что, — заявила она, внезапно оживившись, — ты врешь, как мы. Ты врешь, как цыганка.
— Это хорошо? — поинтересовалась я. — Или плохо?
Она медленно ответила:
— Это значит, что ты проживешь долгую жизнь.
Уголок ее рта изогнулся, как будто вот-вот должна была появиться улыбка, но она ее быстро подавила.
— Несмотря на разорванную звезду на моем холме луны? — не смогла удержаться я.
Ее трескучий смех застал меня врасплох.
— Мумбо-юмбо. Гадательная ерунда. Ты не купилась на нее, ведь так?
Смех спровоцировал очередной приступ кашля, и мне пришлось ждать, пока она восстановит дыхание.
— Но… женщина на горе… женщина, которая хочет вернуться из холода…
— Послушай, — сказала цыганка утомленно, как будто не привыкла говорить, — твои сестры подрядили меня на это дело. Намекнули о тебе и Харриет. Сунули мне пару шиллингов, чтобы я напугала тебя до смерти. Вот и все.
У меня кровь похолодела. Как будто кран, питающий мой мозг, внезапно переключили с горячего на холодный. Я уставилась на нее.
— Извини, если сделала тебе больно, — продолжила она. — Я вовсе не хотела…
— Без разницы, — сказала я, механически пожав плечами. Но мне было не все равно. Мысли завертелись. — Уверена, я найду, как им отплатить.
— Может, я смогу помочь? — предложила она. — Месть — это моя работа.
Она морочит мне голову? Разве эта женщина только что не призналась, что она мошенница? Я пытливо посмотрела в ее черные глаза в поисках знака.
— Не надо на меня так смотреть. Я сказала, что мне жаль, разве не так? И я правду сказала.
— Неужели? — сказала я довольно нахально.
— Не надо дуться. В мире и так довольно обиженных, ни к чему пополнять их число.
Она права. Хоть я пыталась удержать уголки рта внизу, они дернулись и начали подниматься. Я
