Крепко схваченный и зажатый со всех сторон в узкой яме, Карроинги пытался брыкаться, но верёвки, тут же накинутые ему на ноги, свалили его.
– Вот это птица! – сказал один из преследователей. – Да это настоящий царь эму! Видели, какие скачки он делал? Вот это ноги!
– Надеюсь, они будут довольны, получив такую птицу! – сказал второй. – Ни один зверинец не мог бы желать лучшей!
Карроинги зевнул, широко открыв рот. Снова закрыл его. Он подумал: пройтись, что ли, до конца дворика? Сотни раз он уже проделывал этот путь – нет, тысячу! – а что ещё ему было здесь делать? Хоть бы муха села на засохшее чайное дерево, тогда бы он развлёкся, ловя её.
Карроинги высоко и грациозно поднял свою трёхпалую ногу. Он не спешил. Не стоило давать волю естественному желанию ходить огромными шагами – тогда он слишком быстро достигнет конца дворика. Он взобрался на покрытый гравием холм, обошёл слева свою миску с водой и, лишь на миг ускорив шаг, достиг уже цели.
Его встретила стальная решётка высотою в шесть футов. Чайное дерево росло здесь, но, сколько ни вглядывались быстрые карие глаза Карроинги, мухи они так и не нашли на дереве. Ну что ж, опять назад. Он зевнул, обнажив большой ярко-розовый рот.
В соседней клетке послышалось движение. Там находился его двоюродный брат – африканский страус. Он высоко взмахивал крыльями. Карроинги не мог так: ведь у него не было крыльев или, вернее, были, но такие маленькие, что со стороны они были лишь едва заметны. Конечно, он не мог ими по-настоящему размахивать. Но зато у него на каждой ступне было по три пальца против двух у его африканского сородича. Да ещё пятка, которой у того не было и в помине.
Достигнув высокой и толстой решётки, разделявшей их загоны, Карроинги так вытянул шею, что клюв его прошёл между стальными прутьями.
Другой страус, в последний раз взмахнув крыльями, сделал то же, и они в течение нескольких секунд с удовольствием тёрлись друг о друга клювами, сохраняя полное молчание.
По другую сторону дворика Карроинги в этом небольшом зоопарке жил ещё один его брат – казуар. В его загоне было больше деревьев, потому что казуар очень любил тень и прохладу, тогда как Карроинги нравилось солнце. Блестящее жемчужно-чёрное оперение и мозолистый гребешок на голове казуара соответствовали его степенным привычкам. Он жил сам по себе, не вмешиваясь в чужие дела.
Карроинги снова поднялся на холм, расположенный в его дворике. Вернулся обратно. Остановился, чтобы попить из корытца: опустил клюв в свежую воду, потом запрокинул голову, чтобы вода могла медленно пройти в горло.
И когда он проделывал это, мысли его незаметно перенеслись к дням далёкого прошлого – к картинам, потускневшим со временем, хотя болезненная радость, сопровождавшая эти воспоминания, была жива, как и прежде. Воспоминания заволокли сознание Карроинги, как запах дыма от горящего эвкалипта, голубой спиралью подымающегося вверх, одновременно едкого и сладкого, пахучего и въедающегося в ноздри и в память…
Где-то сейчас все его друзья по стае? И все его дети от стольких свадебных сезонов?… Это были такие далёкие времена и такая далёкая жизнь! Жизнь, полная опасностей, и перемен, и неожиданных удач. Леса, холмистые равнины и горы – всё, всё постепенно стиралось в памяти и исчезало…
Карроинги поднял голову, повернул её в одну сторону, в другую, вытянув свою длинную, покрытую голубой кожей шею. Калитка в дальнем конце дворика отворилась. Вошёл человек с ведром и тяжёлой метлой в руках. На нём была потрёпанная соломенная шляпа. Из ведра он вылил жидкую овсяную кашу. Затем пошёл в конец дворика и принялся подметать, громко насвистывая.
Сторож был добрым человеком, и Карроинги не боялся его. Через глубокие круглые ушные отверстия, прикрытые короткими чёрными перышками, торчащими, будто подстриженные волосы, на светло-голубой шее, Карроинги внимательно прислушивался ко всему.
Вдруг глаза Карроинги заметили какой-то незнакомый предмет. Что-то ярко-красное. Оно находилось за двориком, там, где проходили посетители.
Карроинги почувствовал нестерпимое любопытство. Он должен узнать, что это такое! Вот оно там зашевелилось, запрыгало в воздухе…
Карроинги сделал шаг вперёд. В этот самый момент что-то предостерегающе дрогнуло в нём, будто смутное воспоминание, что когда-то вот такое же необузданное любопытство погубило многих его сородичей.
Красный предмет поднимался вверх и вниз, и Каррс-инги больше не мог сдерживаться. С горящими глазами и вытянутой вперёд шеей он сбежал с холма.
За двориком стояли женщина и две маленькие девочки. У девочек были длинные косы; на плечах женщины лежала меховая накидка, в руках у неё была муфта. Одна из девочек держала красный воздушный шар. Карроинги положил голову на изгородь и не сводил глаз с шара. Девочки были в восторге.
– Мама, посмотри, – сказала девочка поменьше, – он подошёл, чтобы поговорить с нами.
– Какие у него красивые глаза! – сказала другая, та, что держала в руке воздушный шар. – Они такие коричневые и блестящие, как настоящий чайник!
Мать засмеялась. Одна из девочек бросила через решётку жёлтое яблоко, другая – леденец и бисквиты. Карроинги тут же нагнулся, съел бисквиты, леденец не тронул, а яблоко, прежде чем проглотить, разломил клювом на кусочки. Когда-то он не был таким разборчивым и не задумываясь съел бы всё, что бы ему ни дали, но беззаботная жизнь сделала его более привередливым и капризным.
Девочки ушли, унеся с собой красный воздушный шар. Появились другие посетители. Много их проходило группами и в одиночку. Они останавливались, обменивались замечаниями, смеялись, задавали друг другу вопросы и бросали через решётку кусочки еды.
Так тянулось весь день, пока Карроинги совсем не выбивался из сил. Все эти люди были так похожи один на другого! Вот уже десять месяцев, как Карроинги каждый день смотрел на них, а они – на него. Наконец-то звонок! Люди тут же забывали про птиц и зверей и спешили скорее из зоопарка, разъезжаясь кто в колясках, а кто верхом.
Когда солнце садилось, деревья темнели, и только на вершинах ещё горел свет заката. Через дворик
